Новые реалии и старые взгляды

Государство старого типа только и делало, что перераспределяло блага, самостоятельно произведённые людьми. Но не потому, что оно было такое злое и паразитарное (точнее, не только потому), а в первую очередь – потому что ничто иное не могло до ХХ века прийти его правителям в голову! Например, как может царь (или английский король) дать хлеб крестьянам? Он же сам не выращивает хлеба, весь хлеб в его распоряжении – отобран у тех же крестьян. «Дать» он им может только то, что он у них не забрал, и в этом измеряется его милость. А в чём ещё? Вот, скажем, царь помогает голодающим во время очередной голодовки, удручающе следовавшей каждые 5-7 лет в России. Он поставляет им хлеб, который просто им же отобран у таких же крестьян, но в менее пострадавших от неурожая губерниях. Именно поэтому (а не по злобе душевной) он по-настоящему помочь не может, ибо те, другие – тоже не ахти как живут. И если царь в пользу голодающих слишком много отберёт у них зерна – они сами начнут голодать. И тогда что? Отбирать обратно от тех голодающих этим?

«Прежде, чем адмирал открыл эти Индии, полагали, что там нет никакой земли, и что корабль, плывя на Запад, свалится чёрту на рога»…
Из записей современников о Колумбе

Сама фантазия о государстве всеобщего благополучия до ХХ века казалась бредовой мечтой о несбыточном. Считалось – при чём на совершенно научном, фундаментальном основании – что нищета низов непреодолима, что никакая экономика не выдержит – если всех начать булками закармливать не по их возможностям, а по их потребностям.

Иван Бунин описывал в своей «Деревне» старый провинциальный быт:

«Господи Боже, что за край! Чернозем на полтора аршина, да какой! А пяти лет не проходит без голода. Город на всю Россию славен хлебной торговлей, — ест же этот хлеб досыта сто человек во всем городе. А ярмарка? Нищих, дурачков, слепых и калек, — да все таких, что смотреть страшно и тошно, — прямо полк целый!»

Такую картину жизни никто не делал сознательно, специально, от жестокости и злобы характера. Она возникала сама собой, на то, казавшимся людям непреложным, основании, что правительство (неважно в какой части света, нигде) – ничего в чистом виде ДАТЬ не может, а если и ДАЁТ своим фаворитам – то только предварительно у кого-то отняв. Поэтому, чтобы помочь одному нищему – придётся сперва разорить другого человека.

Именно это и подчёркивает застрявшая в архаике XIX века Ю.Латынина, как и все экономисты того времени неспособная понять, что дать одному и взять у другого – не обязательно синонимы:

— Еще одной европейской ценностью в настоящий момент является социальная справедливость. Социальная справедливость выражается в том, что если у вас есть безработная наркоманка с пятью детьми, то она будет жить в роскошном особняке, потому что не должны же дети страдать! — это несправедливо, — а если у вас есть работа, муж и семья, то вы будете вкалывать, как ишак, и половину заработанного вами государство будет у вас отнимать, чтобы отдать безработной наркоманке.

Ну не знаю насчет справедливости — с моей точки зрения, несправедливо грабить тех, кто работает, чтобы отдать их деньги тем, кто бездельничает. Но я о другом: какое это отношение имеет к европейским ценностям?

Напомнить вам, что было бы во времена Британской империи, когда над ней не заходило солнце, — с той же самой незамужней женщиной, у которой вдруг появился ребенок? Ей что, давали пособие? Квартиру? Особняк? Ответ: нет. Она становилась парией.

Во времена расцвета Европы вся забота о социальных благах — о воспитании детей, содержании родителей, медицине, образовании и пр. — была переложена на семью и ее главу, и общество жесточайше противилось любым попыткам переложить бремя этих расходов на общество.

Здесь мы в концентрированном виде встречаем то же самое утверждение, которое до СССР было аксиомой: правительство не может помочь людям, не навредив при этом другим людям.

Потому что оно, правительство, власть – само (сама) ничего не производит. Оно облагает поборами (налогами) и перераспределяет полученное по собственной воле. Если увлечётся, то получится как у Латыниной: поощрение наркоманов и незаслуженное наказание трудолюбцам.

Логично?

Нет. Ведь речь идёт только о старом государстве, которое не занималось само хозяйственной и производственной деятельностью. То есть о государстве до-советского типа.

Его называли «паразитом», не совсем справедливо (оно охраняло тружеников мечом – иначе их перебили бы всякие печенеги), но не без основания. Оно защищало и брало. А если давало – то только одним за счёт других. По-другому не умело, и тысячи лет не подозревало, что как-то по-другому можно.

+++

Вообразите, что кто-то решил снабжать людей маслом без ограничений. То есть натурально, вышел к английским пауперам и стал раздавать брусками и пачками сливочное масло…

Что же произойдёт? «Они начнут бешено размножаться!» — скажет желчный современник Томас Мальтус. Они начнут жрать и размножаться, масла требуется всё больше и больше… Оно, с виду, как бы даже и неплохо: маслоделам-то барыш, сбыт растёт! Ведь производство масла – не есть какая-то раз и навсегда установленная величина. Потолка-то как бы и нет! Если масла нужно всё больше и больше, то производителям это только в радость, им чистая выгода и полнейшая прибыль…

Во что упрётся эта система? Она упрётся в ограниченность пастбищ. Масла можно сделать, в принципе, сколько угодно, и коров развести любое количество, вопрос зоотехники!

Во всей нашей системе ограничено только количество пастбищ; ведь ни количество размножающихся босяков, ни количество масла, ни количество коров или маслобоек ничем не ограничены.

Отсюда вывод, строгий и научный: нищета является экономией ресурсов на мне или на вас, читатель.

Вам дали денег – вы купили масло. Не дали – вы не купили. Вам чего пожалели, скажите-ка мне? Включайте-ка соображалку!

Конечно, не бумажечек-дензнаков, не условных значков вам пожалели. Бесплатную рекламную газету, небось и к нищим в почтовые ящики нынче кладут! А из одной газетной полосы сколько купюр денежных можно нарезать – было б желание!

Поэтому условных знаков никто и никогда (если он не законченный садист) жалеть не станет. Тогда что пожмотили-то, не дав денег?

Получается, вроде бы, масла. То есть, как-бы, не хотят они, чтобы вы покупали масла (условный товар). Потому что, мол, благо не резиновое – коли всем раздавать, самим не хватит…

Стоп! В том-то и дело, что благо резиновое!

Повторю ещё раз – количество производимого масла не имеет ни верхнего, ни нижнего ограничителя. В разные исторические эпохи масла производится то много, то мало, и если смотреть статистику (желающие пусть удостоверятся, замусоривать лишними цифрами текст не хочу) – производство масла, как и любого другого блага – отличается в разные эпохи в разы, многократно!

То есть, получается, власти (распорядителю и распределителю всех благ на территории) – не жалко условных значков с производным количеством нолей, которые мы называем в быту «деньги». Ей не жалко ни масла, ни рыбы – напротив, она, власть, заинтересована кровно, чтобы производство любого блага росло, увеличивало обороты и сбыт.

Чего тогда власть жалеет? Мы выходим на ту истину, что распорядитель и распределитель жалеет ресурсов.

То есть не хлеба, ни масла, как таковых – а той почвы, которая будет работать на обеспечиваемого нищего.

Наиболее ярко это проявляется в старой деревне, где полным-полно было малоземельных и безземельных крестьян. Ни английский король, ни русский царь – даже в кошмарном сне не могли увидеть, что они мешают своим подданным производить хлеб, масло или рыбу! Вы можете себе вообразить, что царь ходит и указывает – хлеб сажать сортом похуже, чтобы урожай вырос поменьше, и масла сбивать поменьше – пусть лучше молоко в хозяйстве пропадает, чем масла много будет?

Конечно, любая власть приветствует рост производительности труда из предоставленных труженику ресурсов. Для какой цели власти нужен лентяй?!

Другое дело, что ресурсов этих она предоставить очень часто жалеет, отсюда и малоземельное/безземельное крестьянство, которое и хотело бы само себе всё вырастить, да негде ему…

+++

Опять же, как рассуждает до-советская власть? Распределительно, в режиме Латыниной, то есть «отнимать и делить». Чтобы дать землю новому владельцу, нужно отобрать её у прежнего владельца. А власть его жалеет, да и вообще такие штуки не поощряет. Ведь власть и владение – однокоренные слова, собственность – первичная ячейка власти (как семья – первичная ячейка общества).

И власть и собственность – есть распределение и распоряжение, где одно кончается, другое начинается – невозможно определить. Для горничной начальство – и губернатор, и наниматель, причём обоих она может сменить, уехав в другой регион или поменяв работу. Поэтому покушение на собственность есть покушение на данным образом распределившую блага власть, и наоборот.

Отсюда вывод, тяготевший над людьми проклятием не одно тысячелетие: победить нищету низов невозможно, никакая экономика массовой борьбы с бедностью не выдержит, никакого достатка не бывает без сопутствующей нищеты, поскольку они онтологические пары, как «верх» и «низ». Согласитесь, как ни крути кубик – а какая-то его грань всё равно окажется внизу. Извлечь её оттуда никак невозможно – если не заменить другой гранью…

+++

Колоссальное цивилизационное значение ХХ века заключается в том, что в нём (в лице новатора – СССР) появляется, и после щедро делится опытом с народами мира – ГОСУДАРСТВО НОВОГО ТИПА. Это хозяйствующее государство. Оно отличается от государства-рэкетира так же, как «самоходные повозки» от гужевого транспорта (и появляются такие повозки в одно с этим государством время). Так же, как центральное отопление сменяет печи, водопровод вытесняет коромысла и колодцы, электролампа вытесняет свечи и лучины – хозяйствующее государство должно и обязано сменить государство – рэкетира.

Государство старого типа не могло дать хлеба хлеборобам – оно только отнимало хлеб у хлеборобов для своих нужд. Было даже смешно воображать – царь кормит крестьян! Всем же ясно, даже детям, что крестьяне кормят царя… Да по-другому и быть не может. Оттого нищета и голод – не вина власти. Беда её, может быть, но не вина.

Можно ли, например, современного российского министра строительства ругать или хвалить за объёмы или темпы роста? Нет, это просто было бы несправедливо. Министерство в государстве старого типа – больше похоже на благотворительный фонд, чем на собственно-министерство-наркомат. Оно оперирует в рамках выделенного ему на распределение бюджета – И ВСЁ!

Основные агенты строительства – частные фирмы и акционерные общества. Министерство может им подкинуть деньжат, может что-то попросить, в лучшем случае – создать рамочные условия действия. Но руководить ими в прямом смысле слова, т.е. распоряжаться – оно не может. Не может приказать ОАО строить дом – ОАО спросит, кто оплатит, и будет право по-своему…

И так во всех отраслях. Как такое государство-нашлёпка может помочь бедным? Обложив тех, кто тянет дело, непомерными поборами (на что и намекает Ю.Латынина)? То есть своими руками загубив точки роста, подорвав деловую инициативу на своей территории?!

Государство старого типа не может помочь бедствующим, досыта хлеба не имеющим – всерьёз и по настоящему. Причина – никому ничего дать оно не может – чтобы при этом другого не обделить.

Хозяйствующее государство может давать, не отнимая. Но откуда? Здесь очень важно выделить цивилизационное значение такого явления, как организаторско-прогрессорский вклад.

Соединяя людей в передовом деле, вооружая их передовыми орудиями – государство само создаёт значительную часть полезного продукта, доставая её в буквальном смысле, из ничего (а точнее – из ресурсов, прежде не задействовавшихся, лежавших втуне).

Государство, которое дало вечно-бедствовавшему крестьянину колхоз[1], трактор, минеральные удобрения, установки опыления и орошения, элитные сорта сельхозкультур и пород скота, государство, поставившее на высокий уровень агрономию, зоотехнику, обмен опытом, образование и т.п. – САМО КОРМИТ КРЕСТЬЯНИНА.

+++

Парадоксально, но посредством МТС и Комбинатов Агропрома не хлебороб даёт хлеб власти, а власть даёт хлеб (львиную долю товарного хлеба) хлеборобу. Благосостояние трудящихся образуется как бы из воздуха, потому что в отдельности, в мелком кустарничестве и примитивном ремесле, трудящиеся просто технически не могли произвести такой объём благ. А потому в городе, славном хлебной торговлей, — ело хлеба досыта не больше ста человек! Все с утра до ночи ишачили над своей мелкой и примитивной делянкой – и жили при этом впроголодь: и производили мало, и часть произведённого ещё государство старого типа отнимало…

Но хоть бы даже ничего не отнимало, вообще отказалось бы от налогообложения – и что? Не так уж много оно брало себе, чтобы возврат этих поборов обогатил бы голодные города и сёла…

Главный вклад ХХ века в экономике – это организационно-прогрессорский вклад активно и умело хозяйствующего государства.

Можно спорить о долях процентов, но с уверенностью говорить, что в современном потреблении человека именно организационно-прогрессорский вклад централизованного и научно-организованного хозяйствования даёт более 90% потребительских благ.

Если сто кустарей порознь производили 100 предметов ремесла в час, то объединившись в фабрику, они производят уже 1 000 или 10 000 предметов в час. Соответственно, растёт не только уровень жизни тех, на кого они работают, но и у них самих существенно растёт уровень жизни. А если их в рамках дебильной приватизации разделить обратно, то опять получится 100 предметов вместо 1 000. А когда товарная масса снизилась в 10 раз, то высокие или низкие налоги уже не важны: отдать копейку с рубля гораздо труднее, чем 10 рублей со ста.

При больших заработках и высокие налоги не страшны. А при низких – даже полное отсутствие налогов не спасёт: из ничего не выйдет ничего, хоть дели его, хоть не дели…

+++

Отличие государства нового, молодого, «рождённого революцией» — от государства старого типа, привычного, устоявшегося за века и тысячелетия – вот главное, чего не понимают либеральные экономисты.

Они проглядели изменившуюся миссию государства, и по прежнему считают, что государство может только «не мешать людям работать и зарабатывать» — а большего, мол, от него ждать невозможно.

Вот и получается, что «слона не приметили»: более 90% современного потребления выходят не из индивидуального труда, а из кооперации, организационных форм и прогрессивных централизаций. В приведённом нами условном примере 100 предметов в час – максимум, что могут выжать из себя разъединённые кустари. Если им «совсем не мешать» — сделав налоги около 0%, то у них будет не меньше 100 товаров за час, но и не больше!

А откуда взялись 900 товаров сверх этой нормы? А их предоставило бывшим кустарям организационно-прогрессорская миссия активно хозяйствующего государства нового типа, изобретение ХХ века!

Как бы активно вы «не мешали» кустарям, вообще их не трогая, защищая их от любого криминала, создавая им все условия для работы, щадя их льготными налогами – 900 товаров из 1 000, 90% своего заработка они, при отказе государства кооперироваться с ними в единую производственную систему, уже потеряли.

—————————————————————————