Опорно-двигательный аппарат экономики

Существует теле-радио-площадная болтовня. Существует голосовательное шоу, электоральный балаган и клоунада многопартийности. Параллельно им, и совсем не пересекаясь, существует имущественно-долевая реальность. Подменить одно другим невозможно. Чтобы быть живым человеком – человеку надо жить, или хотя бы выживать. Есть возражения? Если человеку нечем жить, то телевизионные и предывборные шоу для него не только бессмысленны, но и оскорбительны. Смысл шоу заключается в самом шоу, которое «маст гоу он». Смысл клоунады – «есть одна награда, смех». А в чем же смысл имущественно-долевых прав?

— То что есть в стране, частично (по долевому принципу) принадлежит, в том числе, и мне.

Или

— То, что есть в стране, у казны или частных собственников – не имеет ко мне никакого отношения.

Скажите, я один чувствую жестокое логическое противоречие в утверждениях представителей власти, выпестованных во всяких ВШЭ?

-Вы должны во всём нам подчиняться!

И

-Мы вам ничего не должны, на свою жизнь зарабатывайте сами!

Но если от вас — ничего, то вы-то сами зачем?! Требование «будьте покорными, но ничего не ждите от того, кому вы покорны» расходится даже с самыми дикими практиками рэкета бандитских 90-х. Напомню, что рэкет, обиравший предпринимателей, обещал им, а порой и оказывал защиту от других, пришлых хищников.

+++

Вообще, строго говоря, разделение труда не могло бы возникнуть так, как придумал за него Карл Маркс (и политэкономы до него): из простой оптимизации производственных процессов. Дело в том, что разделение труда требует доверия к тем, с кем труд делишь. Ведь ты же им, по сути, жизнь свою в залог отдаёшь!

Люди вначале должны собираться в своём круге (церковь – циркус- «круг»), а потом уже они, попривыкнув друг к другу, и доверившись друг другу, начинают обмениваться услугами. Невозможно вначале разделить труд – а потом узнать, с кем ты его разделил. Те, кто работают с незнакомцами – слишком часто оказываются донага обобранными жертвами мошенников, обглоданными жертвами хищников[1].

На практике аморализм отношений в процессах разделения труда должно пресекать государство – если оно государство, а не «вертеп разбойничий». И здесь главный вопрос – возникло ли оно вокруг храма, как идеологическое единство, или же возникло вокруг добычи, как единство грабителей.

Первый тип государства имеет будущее и возможность прогресса, второй (орда) – развалится от конфликта низов с верхами, от конфликтов между верхами, рассорится «вхлам» при дележе награбленного или в случае неудач грабительских походов.

Люди вначале соединяются, как единоверцы. Затем из единоверия (религиозного) рождается единомыслие (наука, выстроенная на убеждение в существовании единой для всех истины). Единоверцы и единомышленники не уничтожают друг друга, а наоборот – заботятся друг о друге. Так возникают постоянно усложняющиеся общие системы жизнеобеспечения, которые в корне несовместимы с культом частной наживы. Понятно, что чисто экономически каждому в каждый конкретный момент времени выгодно взять всё и не отдать ничего. Но это несовместимо с отношением к единоверцу: его воспринимают не как конкурента в борьбе за бананы и корешки, а как опекаемого собрата.

Постепенно, далеко не сразу, из общих духовных интересов рождаются и общие экономические интересы. Они связаны с совместной, неделимой эксплуатацией общих, сложных, искусственных и неделимых систем жизнеобеспечения.

И вот тут подвох: когда такая система уже есть – можно описать личную выгоду каждого от неё. Но когда её ещё нет – то почему, скажите мне, множество личностей задумали её строить? Как это они «рискнули здоровьем» — доверить своё личное выживание коллективу других людей, вопреки очевидной формуле распределения материальных благ «тебе-значит, не мне, мне – значит, не тебе»?

Возникает экономика – кругооборот, которую проходит продукт от самого сырого сырья к самому адаптированному продукту потребления. Земля(почва) путём обработок становится зерном, зерно мукой, мука булкой, булка – деньгами из булочной. Деньги из булочной обязаны возвращаться к тому, кто делал из земли зерно – иначе пропадёт смысл во всём процессе.

Сырьё попадает в одни руки, затем в виде полуфабриката в другие, затем – в виде запчастей – в третьи, и т.п. В итоге получается продукт, оплата за который должна быть распределена в обратную сторону так же равномерно, как делился труд.

Причём на высоком уровне цивилизации кругооборот включает в себя учителей, врачей, солдат, и ещё десятки артикулов, зарплаты которых, конечно, обогатили бы хищника, если были бы перехвачены по дороге, не дошли до адресата.

Это подобно кровообращению: кровь толкается сердцем, бежит по венам и артериям до самых дальних конечностей, но обязана вернуться к сердцу, чтобы обеспечить новый импульс. А если её сольют по дороге? Просто вены вскроют и сольют (я говорю об оттоке капитала)? Что станет с сердцем, которое не дождалось обратного потока крови? Вы это прекрасно понимаете, и не только понимаете, но и видите…

Но как можно обеспечить длинные циклы разделения труда без идеологического сопровождения, вбивши людям в головы, что их дело и прямой интерес – «хватать побольше и бежать подальше»? О каком кровообращении может идти речь, если на каждом миллиметре вен их пытаются вскрыть и слить?

+++

То есть тело экономики формируется так: вначале идеологический позвоночник и воспитательный каркас (скелет). Потом на этот каркас (на твёрдость костной основы) нарастают мышечные ткани обменных процессов и даже жирок излишеств, роскоши.

Из этого очевидно: если вы выдёргиваете хребет (как сделала «перестройка») – вы получаетебеспозвоночную слизь. Она беспомощна, нежизнеспособна, но очень питательна. Ведь там много тканей и жиров для любого падальщика, от микроскопического до саблезубого.

Никакие нормальные обменные процессы в такой куче мяса уже не могут осуществляться. Всё, что взято сырьём из земли – уходит на сторону, навсегда, и оседает когда в швейцарских банках, а когда и просто на дне трясины безответственной бесхозяйственности.

Государственный аппарат приватизирован теми, с кем он, по самой конструкции, сути и назначению, призван бороться. Как фильтр для воды, засоряясь, из фильтра постепенно превращается в рассадник заразы (почему мы и меняем фильтры с определённой регулярностью) – так и прокуратуры, наполняясь ворами и маньяками, становятся собственной противоположностью, антимиром.

+++

В сущности, когда у людей не осталось ни единомыслия, ни единоверия, ни карательного аппарата, карающего за покушения на святыни — вопрос утилизации всего их материального достатка и производственного аппарата лишь вопрос времени.

Даже если беспозвоночную слизь оградить от хищников, поместив под колпак (что, как вы понимаете, в реальной жизни невозможно) — она, не будучи пожранной, просто сгниёт, в конечном счёте разложившись на самые простейшие составляющие (воду и окаменелости).

Скорость же процесса где-то подмораживается, как в РФ, где-то ускоряется, как в Армении, а где-то, как на Украине (безусловный лидер процессов гнойного разложения человеческого в человеке) — летит на всех парах. Важно понять, что это один и тот же процесс, просто в разных стадиях. Ужас Украины — это лишь живое (точнее, мёртвое) напоминание тем, кто встал на гибельный путь растащиловки, что их ждёт в конце дорожки.

Перестав заботиться о рядовых — генералы теряют армии. Потеряв армии — генералы становятся простыми военнопленными. В конце этого процесса поощрения приватизаторов — петля гаагского застенка.

Не спрашивайте, выпускники ВШЭ, по ком качается эта петля; она качается по вас!