ПОНИМАНИЕ

Утраченное искусство

Диалог очень полезен. Одно дело что-то обдумывать в одиночку, другое дело разговаривать. Лишь бы уйти от ненужной эмоциональности. Иногда это удается.

И я хочу отметить один важный момент. Например, в спорах о прошлом бывает очень много эмоций. А эмоции бурлят потому, что наше прошлое никогда не бывает одним и тем же, оно изменяется под влиянием злобы дня. К тому же опыт прошлого важен в борьбе за проект будущего. В этой страстности, если можно так сказать, партийности – очень часто утрачивается и без того почти забытое искусство понимания. У нас тут каждый второй блестящий генерал, способный выиграть все сражения прошлого: «Вот так и так надо было сделать! А они, дураки, что наделали!» Понять – почему принималось то или иное решение, какими условиями оно диктовалось, какие были реальные альтернативы, выбор – намного сложнее. И к этой сложности никто не стремится. Чтобы понять требуется распутывать целый клубок – субъективных и объективных факторов. Это долгий и кропотливый труд. Хотя эмоции, конечно, бурлят, ударяют в голову. А многое в истории не нравится, вызывает справедливое негодование. Но важно не только морально осудить неприятную тебе историческую персону. Намного важнее ее понять. Преодолев бурлящую эмоциональную субъективность. Потому, что только так в чем-то по настоящему разберешься. Иначе все сведется к истеричности. Например, мне, как советскому человеку, глубоко враждебен нацизм. Но биться в припадке каждый раз при виде портрета фюрера или свастики – глупость. Или все сводить к брани. Требуется понимание, и именно потому, что это нечто враждебное. Не увидев глубину этого явления, не докопавшись до сути, все время будешь промахиваться.  Целиться не туда. Потому, что всплывшее в Третьем Рейхе – это лишь один плавничок большого монстра. Надо видеть – что это за плавничок и каковы очертания всего зверя. А для понимания совсем не походят пасквили с ругательствами, дурацкие псевдоисследования, сводящие все к психологическим комплексам Гитлера. Чтобы что-то понять, требуется много изучать, смотреть и думать. Тогда, может быть, что-то приоткроется. Ну хотя бы чуть-чуть…

С тем, что близко – не легче. Порой только кажется, что все и без долгих размышлений понятно. Я всегда был совком, даже в те времена, когда это было труднее всего. Помню, как мои друзья где-то в начале 80-х уже в спорах со мной защищали капитализм и я им казался каким-то отсталым. Но к пониманию Ленина я пришел не тогда. Тогда в СССР  Ленин был иконой, совершенно таким неживым образом, картинкой, монументом. Как к  этому иконному, бетонному образу относиться – было не совсем ясно. В конце 80-х и начале 90-х возникла патриотическая версия антиленинизма: дескать, Ленин был разрушителем-интернационалистом, уничтожившим традиционное русское государство, а вот Сталин оказался спасителем страны, тайным антиленинцем-русофилом. Это звучало в полемике с либералами (их звали тогда дерьмократами). И понимание того, что такое Ленин на самом деле пришло ко мне уже, наверное, к концу 90-х. И когда оно пришло, то я испытал… какое-то благоговение. Я словно почувствовал, что действительно некий Мировой Дух пришел в наш мир через этого человека. И я понял, что это было чудо. У меня возникло новое чувство преклонения перед Ильичом, которое совсем было не похоже на то, что было в СССР. Все-таки советский культ Ильича в позднем СССР был порядком выхолощенным, омертвевшим.

Мы все стремимся к быстрым суждениям, а понимание – истории, жизни, людей – великое и, кажется, порядком забытое искусство. Чтобы понимать, надо уметь отрешаться – от самого себя и ситуации, видеть немного со стороны, в целостности. Без поспешности. Это не всегда удается.

Существует фраза «Первое впечатление – самое верное». Мне кажется, что это неверная фраза, возможно, просто глупая. У меня в жизни было много случаев, когда человек в первые минуты мне очень не нравился, а потом, со временем, когда я его узнавал получше, мое отношение очень сильно менялось. Первое впечатление бывает ошибочным, поверхностным и лучше ему не доверяться. Надо помнить, что наш взгляд бывает очень неверным.

Но вернусь к спорам. Недавно оппонент мне написал «В пчелином улье есть свобода? По-вашему ведь пчелы сами добровольно живут по прописанному инстинктом, вы даже демагогический лозунг придумали «Свобода есть осознанная необходимость».

Речь шла о социализме, о коммунизме, который оппонент сравнил с пчелиным ульем. Я хотел сначала просто в ответ комментарий написать, а потом подумал, что напишу небольшую статью – настолько важна тема. Это хороший пример – как мы скользим по поверхности, не углубляясь в суть.

Человеку кажется, что он понимает суть пчелиного улья и поэтому он в нем видит модель коммунизма, неприятного ему. На самом деле он не понимает ни коммунизма, ни пчелиного улья и сравнивает два неизвестных. То, что ему кажется ульем на самом деле не реальность, а проекция определенного человека, находящегося в конкретных условиях. Это скорее всего горожанин эпохи атомизации. А дух современности заключается в том, что будучи атомизироваными, мы в тоже время перегружены анонимным коллективизмом. Мы практически всегда находимся в толпе – на улицах, в магазинах, в транспорте. Мы ни с кем не связаны, как правило нам все чужие, мы друг к другу равнодушны и при этом мы словно спрессованы в одну большую кучу. Наши многоэтажные дома похожи на большие платяные шкафы, в ящиках которых хранятся люди. Конторы похожи на загоны для скота. Нас все время много, но это множество абсолютно безродно. Когда такой горожанин смотрит на улей, то он видит проекцию своей жизни. И улей представляется ему моделью тоталитарного общества, насилия и несвободы. И он даже не пытается понять – как может пчела относиться к своему улью, что он такое для нее. А чтобы понять – надо немного отстраниться от себя, взглянуть с другой точки. В улье отчуждается сущность пчелы? Нет. Улей и есть пчела. И если можно было бы наделить пчелу субъектностью, сознанием, то можно сказать, что для пчелы улей – это и есть свобода. Понятно? Это для человека современное общество есть состояние подчас полного отчуждения, самоутраты. Но у пчелы нет такой проблемы, там гармония. Точно так же, как для муравья – весь муравейник и есть он. И там нет конфликта, там муравейник и есть свобода. Каждый может вспомнить, что когда он находится в дружеской компании близких людей, то он не чувствует несвободы. Близкие люди – это и есть свобода.

Коммунизм — это общество преодоление отчуждения, обнажение человеческой сущности. И в этом плане оно в чем-то похоже на улей, но на другом, человеческом уровне. Поэтому мой оппонент в чем-то прав в своем сравнении, но в тоже время глубоко заблуждается. И улей не таков, и коммунизм не таков. Когда современник видит в муравейнике или в улье символ несвободы, то он видит не реальность, а свою тень. Это есть известный символ у Платона: люди сидят в пещере или в яме и разглядывают тени на стене. И это ловушка ясности – когда все кажется предельно понятным. Неясность возникает, когда отворачиваешься от тени к источнику света. Тогда возникает больше вопросов, чем ответов. Но хороший вопрос – лучше ответа… Особенно – глупого, поспешного ответа.