На этой неделе Владимир Путин собрал шесть десятков олигархов, чтобы прочитать им лекцию о мировой нестабильности и пользе инвестиций в Россию — и на том же совещании образцово разоблачил эту идею на примере агробизнеса, на который накладывают одно ограничение за другим в борьбе против роста цен на продукты. Семь лет борьбы за деофшоризацию так и не смогли остановить поток вывода капитала из России, подсчитал The Bell, — и переход госрегулирования экономики к почти советскому дирижизму не остановит его тем более.
Свою философию инвестирования в Россию Путин изложил на совещании с 66 крупными бизнесменами и главами госкомпаний. К чему он ведет, стало понятно уже из вступительного слова. Сырьевые рынки отошли от кризиса и «по ряду позиций демонстрируют многолетние максимумы», экспортеры закончат 2021 год с хорошим финансовым результатом и получат «солидный инвестиционный ресурс», сказал Путин. Его желательно инвестировать в такие проекты, которые помогут достичь национальных целей развития и не забывать о социальных расходах.
Уже под конец совещания Путин вернулся к теме, зайдя со стороны геополитической неопределенности. «Мы с вами видим, что происходит, допустим, за океаном. Часть лиц, которые совершили прогулку в Конгресс США, — 150 человек арестовано, и им грозит тюремное заключение от 15 до 25 лет. Закончатся там все эти внутренние противоречия или нет на этом — мы не знаем, — рассуждал он под камеры. — Как будут развивать отношения ведущие экономики мира со своими основными партнерами и конкурентами и в Азии, и в Европе? Мы с вами знаем, можем об этом сказать совершенно определенно? Нет, не можем».
Именно после этого прозвучали два главных посыла к олигархам.
- Во что инвестировать экспортные сверхприбыли, конечно, должны решить акционеры и руководители компаний, вежливо сказал Путин. Но, учитывая факторы неопределенности, «лучше — в дом, здесь спокойнее и надежнее».
- Именно в этой связи, подчеркнул Путин, он поручил Федеральной налоговой службе в течение года «вести детальный мониторинг» прибыли и инвестиционной активности крупнейших компаний — и ежеквартально докладывать лично Путину о том, «что происходит с выросшими доходами от внешней конъюнктуры» и как они «конвертируются в новые инвестиционные, инфраструктурные, социальные или экологические проекты».
Зачем все это надо
Правительство должно создать такие условия, чтобы предприниматели направляли деньги на развитие собственных бизнесов внутри Российской Федерации, а не на дивиденды «и не на то, чтобы распределить их где-то там в тихих гаванях — сегодня тихих, завтра что будет, мы не знаем, имея в виду эти факторы неопределенности», сказал Путин.
В каком-то смысле он был даже чрезмерно оптимистичен. Благодаря, с одной стороны, международной борьбе с трансграничным отмыванием денег, а с другой — борьбе российского правительства с офшорами, многие популярные гавани перестали быть тихими уже сегодня. В первой главе исследования «Куда уходят деньги из России» мы на прошлой неделе рассказали, как российским бизнесменам в последние три года пришлось уводить деньги с Кипра и из Латвии в куда менее удобные и надежные ОАЭ и Таиланд. Во второй — о том, какими проблемами грозит крупным компаниям разрыв налоговых соглашений с популярными офшорами.
Но в третьей главе, которая выйдет на сайте The Bell в понедельник, мы посчитали на основе статистики ЦБ, удалось ли за семь лет войны с офшорами остановить поток российских денег, уходящих за границу. Главный вывод: устойчивой тенденции по сокращению оттока капитала из России констатировать нельзя. В 2020 году затормозивший было отток ускорился: за три квартала он оказался заметно выше, чем за весь 2019 год. Без учета банковского сектора он вообще стал рекордным с 2014 года.
«Здесь ничего страшного нет»
Почему так происходит, лучше всего продемонстрировал сам Владимир Путин в диалоге с владельцем холдинга «Русагро» Вадимом Мошковичем на том же совещании. Мошкович выступил от имени всего агробизнеса, который с декабря считает будущие убытки из-за новых мер правительства, призванных остановить рост цен на продукты. Произнеся ритуальные слова о том, как охотно бизнес пошел на ограничение розничных цен, он попытался пожаловаться хотя бы на одно, самое свежее предложение Минэкономики — о введении экспортной пошлины на масло вслед за уже введенной пошлиной на зерно. «А у нас уже все годовые программы сверстаны, мы продукцию закупили на год вперед, и это может обернуться для нас большими убытками, нарушением экспортных поставок <…> и сокращает возможности инвестиций».
В ответ Путин попросил согласиться с тем, что агробизнес добивается успехов благодаря системной многолетней поддержке со стороны государства («Только благодаря этому», — не стал спорить Мошкович), и объяснил, что ограничения — это не снижение потенциала отрасли. «Речь идет об ограничениях, связанных с извлечением сверхприбыли. И здесь ничего страшного нет», с учетом инструментов поддержки со стороны государства отрасль не пострадает, сказал Путин. Опрошенные «Коммерсантом» эксперты, правда, говорят, что субсидии, которые имел в виду Путин, компенсируют производителям масла меньше трети от 26 млрд рублей убытков.
Что мне с этого?
В конечном итоге Владимиру Путину нужно от бизнеса одно — деньги, вложение которых поможет вырасти экономике, а вместе с ней — и доходам граждан. И это абсолютно нормально. Но с помощью сочетания увещеваний, мониторинга налоговой и убийственно непредсказуемого госрегулирования этого добиться в долгосрочной перспективе не получится. Как показывает переток российских денег из одной юрисдикции в другую, бизнес найдет способ спрятаться. А удовлетворять запрос на социальную справедливость снова придется за счет среднего класса.
