В. Авагян: «про «есть» и про честь»

Вазген Авагян Экономика и политика 158

В той мифологии, которую упорно насаждают либералы в головах людей цены формируются соотношением спроса и предложения на всем рынке. Им такая мифология необходима, чтобы оправдать регулярные геноциды, постоянно сопровождающие их практику. Как изящно выразил это Анатолий Чубайс: «Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут». Чубайс-то мастер слова, а его косноязычные единомышленники говорят не так поэтично: «цены формируются соотношением спроса и предложения». А по сути – одно и то же, просто разными словами. Человек лишается самоценности и становится расходным материалом для рынка. Нужен, востребован – живёт. Не нужен – ликвидируется.

На самом деле цены формируются, конечно, не спросом и не предложением, а СИЛОЙ. Нельзя, например, сказать, что у меня нет спроса на квартиру. У меня очень даже есть спрос на жильё! У меня денег нет. И потому мой спрос, каким бы острым он ни был – ничего не «формирует» на рынке. А что, вы скажете – предложения нет? Сколько вон домов стоят нераспроданными, предложений выше крыши! А готовых строить жильё (естественно, за деньги) – ещё больше. Они предлагают, предлагают, предлагают… А мы всё спрашиваем, спрашиваем, спрашиваем… А рынок ничего не «формирует» ни из того, ни из другого.

Конечно, сложившиеся на рынке цены – есть итог и отпечаток силового преобладания. Кто сильнее – выдавил себе условия получше, повыгоднее. Кто слабее – того отогнали к «параше». С его спросом и предложением, вместе взятыми.

Вместо того, чтобы заниматься ерундой, и болтать о свободном ценообразовании на рынке – следует говорить о снабжении, его базах и технологиях, а так же и об отсутствии таковых. Цена на говядину у львов определяется соотношением их и бычьих сил. Если лев молодой и сильный, а бычок слабый и безрогий, то говядина для льва бьёт рекорды дешевизны. Если наоборот, лев слабый и плохо бегает, а бык рогат – то говядина для льва резко дорожает.

Когда мы говорим о «свободном рынке» — мы отвечаем на вопрос «почём говядина для хищника?». Нельзя же болтать без ума, что отношения на свободных рынках нерегулируемы. Они там не регулируемы ЗАКОНОМ – это да. Но ведь кто-то же их там, ВМЕСТО ЗАКОНА, регулирует! Если не закон – то криминал. Нерегулируемые отношения выглядели бы так: два слепца, один не видит, чего купил, другой не видит, сколько ему заплатили. А так-то, в практике, они очень даже регулируются – тем или теми, кто сильнее! Ни о какой добровольности отношений на рынке не может быть и речи. Добровольно – человек взял бы бесплатно, да и ушёл.

А речь идёт о навязанных человеку отношениях, при навязывании которых человека шантажируют его неотъемлемыми нуждами. Суть рынка-то в этом, а вовсе не в какой-то мифической добровольности! Покупатель ведь платит не столько, сколько ему хочется (ему хотелось бы вообще не платить) – а столько, сколько ему навязывают. Навязывают, шантажируя неудовлетворением его базовых нужд, в буквальном смысле, шантажируя смертью.

Этот шантаж происходит как при покупке товара, так и при покупке рабочей силы. Ведь на рынке нет тарифных сеток оплаты труда, спущенных сверху, нет государственных расценок. Человек и покупает, и трудится за сумму, навязанную ему шантажом, а порой и террором. Как шутят латиноамериканкие профсоюзники – «у нас в Южной Америке цены на всё определяются рынком, а цена на труд – пулемётами».

Теоретически, конечно, человек, умирающий в пустыне от жажды – имеет очень высокий спрос на стакан воды. И тот, у кого есть стакан воды – может сделать предложение очень высокой стоимости. Но фактически-то не спрос и предложение решат вопрос, а сила. Владелец стакана воды легко перестаёт быть владельцам стакана воды, если умирающий от жажды сильнее его. Тот, кто спекулирует водой в пустыне – должен быть готов получить по шее от жертв спекуляции. На языке науки это называется «изменение законодательства» или «смена власти». А проще говоря: «было ваше – стало наше».

То есть, что я хочу доказать: цены на всё, что есть – когда они устанавливаются «свободно» — свободно устанавливаются не всеми, а только самыми сильными и хищными. Ни в одном городе мира не додумались убрать полицию – чтобы горожане сами, свободно, устанавливали взаимоотношения. А почему? Да потому что понятно, чем, в отсутствии полиции и закона закончатся такие «свободные отношения»!

Почему вы считаете, что в экономике по-другому? И что справедливые цены – не те, которые установлены на основании теоретических представлений о справедливости законодательным путём, а те, которые неизвестно откуда взялись? Якобы из баланса спроса и предложения… Хулиган предложил в подворотне модель отношений, очкарик на неё «согласился»: ничего не скажешь, эталон справедливости и рациональности!

+++

Пора прекращать либеральную демагогию, и сказать честно: ценность человека заключается в самом человеке, в том, что он человек, а не в его экономической роли, которую, постаравшись, всегда можно свести к нолю. И ведь не из чистого садизма стараются сводить её к нолю, а в силу прямой и очевидной прибыли! В обществе нищих работодатели крупно экономят на оплате труда, кроме того, нищие очень покладисты как работники!

Обеспечение человека, его доля – без которой он обделённый – это не либеральные «бла-бла-бла», а технологический комплекс, который:

-Можно создать и запустить

-Можно не создавать

-А можно отобрать или сломать.

Комплекс обеспечения (оклад-надел) в чём-то схож с автомобилем. Это тоже машина, а точнее, совокупность машин. Человек может иметь машину, может не иметь, у него могут угнать машину.

Ну, и конечно, тем, кто наверху, выгоднее и комфортнее эти комплексы жизнеобеспечения не строить, а уже построенные – украсть или разрушить. Эта прямая выгода верхов от обнищания низов – очень серьёзная социальная проблема, приводящая к деструкции общественных отношений.

Допустим, человек получает пенсию. Ему сорок лет, он вполне ещё крепок, но, допустим, был военным и заслужил пенсию. Ему хватает: машина его обеспечения работает исправно. Вы заманите такого человека на грязную и низкооплачиваемую работу? Нет. Ему зачем? Кроме того, он и как гражданин обладает очень высокой степенью свободы. Поскольку его снабжение отлажено автоматически, вам будет очень трудно навязать ему поступок, с которым он внутренне не согласен. Который он считает несправедливым, или унизительным, или глупым.

Всё меняется, если машину обеспечения сломать. Человек, лишившись средств к существованию, сразу становится согласен на любую работу за любую оплату. Ему выбирать-то не из чего! Работодателю не нужно заманивать его дорогостоящим пряником – есть бесплатный кнут. Как гражданин такой человек лишён собственного мнения: его мнение есть мнение его работодателя, держащего его за нежные места.

То есть сделать обеспеченного нищим – это и экономическая, и политическая выгода верхов. Противостоять этой выгоде (заключающейся в дешёвом и покорном работнике) можно только осознанной политической волей. У рынка, свободного и даже несвободного (монополизированного) – такой воли нет и неоткуда взяться.

Как крупному (монополист), так и мелкому (рыночная стихия) работодателю невыгоден обеспеченный, имеющий выбор, человек. Выгоднее всего им нищий: из его нищеты они выковывают и свои сверхдоходы, и его полное бесправие. Есть принципиальная разница между работником, которому есть куда уйти с предприятия – и работником, которому идти оттуда некуда. С первым не забалуешь, а то без работников останешься. А из второго – хоть верёвки вей!

+++

Очень важно понимать экономистам (в первую очередь я пишу для профессиональных экономистов), что проблемы отношений между людьми в полной мере калькируются и в отношениях между нациями. Просто переходят на уровень выше, а по сути – остаются те же.

Свобода есть неопределённость. Например, свободные цены – это заранее неизвестные цены, о которых шарлатаны гадают на кофейной гуще: «а сколько к концу года будет стоить нефть?». Неопределённость отношений приводит к порабощению слабого сильным.

Если в законе прописано, что я должен заплатить маляру 5 рублей – то, собственно, неважно, кто я и кто маляр. Но если закон дозволяет нам с маляром самим договориться о цене труда – и мои, и его силовые возможности выходят на первый план, превращаются в противостояние взаимоуничтожения. Если заранее неизвестно, сколько я должен маляру, то он постарается взять с меня как можно больше, не смущаясь тем, что может разорить меня. Да и я – то же самое. Только наоборот. Никакой свободы и добровольности в наших отношениях не будет, а будет баланс сил, нужды и взаимного шантажа.

Общество превращается в банку с пауками, в которой пауки пожирают друг друга. И умному человеку сложно в такой обстановке морально осуждать работодателя-кровопийцу, потому что жертва кровопийцы, перевернись ситуация, поступила бы так же. Вот, к примеру, голодные хотят хлеба, а торговец задирает цены. Но переверните ситуацию: голодные, дай им волю, заберут весь хлеб бесплатно, и с голоду помрёт уже торговец, ранее над ними куражившийся…

Всё вместе это гноище взаимного разбоя названо не очень удачным словом «капитализм» (на мой взгляд, это невыразительный и не отражающий сути проблем термин). А сущность проблемы в том, что неопределённость цен не позволяет с достоверностью установить, кто кого обманывает.

Например, работал батрак в конюшне и получил рубль. А вдруг на самом деле он заработал больше? Или наоборот – и на рубль не заработал? Где вообще это «на самом деле»?!

Официальных-то расценок нет, одна демагогия: работодателю кажется, что ты недорабатываешь и халтуришь, тебе кажется, что перерабатываешь…

Остаётся только креститься – когда кажется-то…

В итоге получается, что все «свободны» только от закона. А от шантажа – никто не свободен. И человек в таком обществе за подлость получает премии. Чем подлее – тем больше фонд его премирования…

+++

Сама логика развития (генезиса) морали и законодательства, науки и разума подводит нас к проблеме индивидуальных продуктопроводов. Это та система, по которой какая-то часть благ из общего котла производства поступает мне или вам. Например, газ. То, что газ есть в общей трубе, и его там много – полдела. Важнее, чтобы была индивидуальная отводка к вам в дом… Это же касается и всех прочих материальных благ.

Продуктопровод должен стать правом человека, а не заслугой со злонамеренной неопределённостью критериев заслуженности. Если неизвестно, кто, что и как заслуживает – всегда можно сказать – «а ты не заслужил!». Чем капиталисты во все времена охотно и с выгодой для себя пользуются.

Экономика – это наука о том, как желаемые блага сделать доступными. При этом её чёрная тень, хрематистика — наука о том, как желаемые ДЛЯ ТЕБЯ блага сделать доступными ДЛЯ ТЕБЯ. Не для всех, не абстрактно, а лично и конкретно, и только – ДЛЯ ТЕБЯ. А что будет с другими людьми – хрематистике не важно.

Если в обществе мало масла, а ты увеличиваешь доступность масла лично для себя – то ты тем самым автоматически снижаешь доступность масла для других. Это относится и к любому другому продукту. Зачем производить в целом больше масла (или иного продукта) – если можно просто перераспределить имеющееся в свою пользу?

Отсюда мы, экономисты, диагностируем и проблемы продуктопроводов:

1) территориальные

2) личные

Совершенно не гипотетическая ситуация: некая страна выменивала все блага жизни на каучук. Или какао-бобы. Или ещё что-нибудь (страшно сказать, нефть!). Пусть лучше будет каучук… А потом появился искусственный каучук (допустим) и натуральный стал не нужен. И нашу страну-пример, натурально, перестали кормить. У неё же не было никаких юридических прав на продуктопроводы, всё строилось на добровольном обмене в выгодной обеим сторонам ситуации. И если каучук вдруг стал не нужен – зачем что-то выменивать на него?!

Личные продуктопроводы – строятся по аналогии с национальными, большими. Вообразите большую трубу, от которой ответвляются малые трубы. Отводки – ведущие в дома. Если изготовляемый вами лично продукт перестал быть нужен – то зачем поставлять вам на дом все иные блага, в которых вы нуждаетесь?

Ведь нуждаетесь в питании вы – а не тот, кто вам его поставляет. Раньше вы его за горло держали, не отдав своего продукта, он не мог получить вашего. А теперь он свободен: ваш продукт ему больше не нужен, и свой он вам тоже поставлять не желает. И что делать?!

Вопросы, как вы уже поняли, совсем не праздные, а очень даже актуальные[1]. И человеку в отдельности, и целой стране светит риск оказаться в мертвецах или в бесправных заложниках. Во втором случае к ним «снизойдут», бросят кость с барского стола – но на каких условиях?! Трудно заранее предсказать – чего потребуют взамен своей незаменимой «кости»!

Продуктопроводы рушатся не только в случае замены продукта, но и в случае уже описанного нами некроза элемента цивилизации. Чем жить священнику, если опустеют храмы? Чем жить писателю и журналисту, если перестали читать? Чем жить учёному – если никому не интересно познание? Чем жить космонавту, если страна отказалась от космоса, лётчику – если страна осталась без авиации, и т.п.?

Если две стороны в отношениях контракта, то возможны два варианта:

1) или условия контракта признаются священными, неприкосновенными.

2) или сильная сторона постоянно улучшает свои условия, автоматически ухудшая условия для слабой стороны контракта.

На практике это выглядит так:

— Или вы отстаиваете свои условия твёрдостью и силой.

— Или вам постоянно урезают, ухудшают условия сотрудничества.

Причём озвученное мною – настаиваю! – имеет статус закона в экономической науке.

Незащищённая позиция сминается. На войне – когда этого хочет агрессор. А в экономике – всегда. Потому что агрессия – дело добровольное, а максимизация прибыли – в рыночной экономике дело принудительное[2]. То есть в экономике незащищённая позиция сминается даже более гарантированно, чем на фронте. Если только предприниматели получают возможность платить меньше – они её или используют, или разоряются в пользу более жестоких коллег.


[1] Если новый президент Владимир Зеленский решится свернуть преобразования, запущенные Петром Порошенко, то международные институты откажутся выполнять ранее принятые решения.

Такой прогноз озвучил постоянный представитель РФ при Евросоюзе Владимир Чижов. По его словам, главным спонсором Незалежной до сих пор остается Международный валютный фонд. Тем не менее программа помощи может быть прекращена в любой момент. А это, в свою очередь, подтолкнет европейские власти отказать Украине в кредитах.

«Дальше все будет зависеть от тех реформ, которые обязался реализовать, но так и не реализовал Петр Порошенко и которые унаследовал как свою программу Владимир Зеленский. При том понимании, что отказ от этих реформ, по-видимому, перекроет канал финансовой поддержки как от МВФ, так и от ЕС», — сказал он.

Новая кредитная программа была утверждена Советом директоров МВФ в декабре прошлого года. Киеву одобрили кредит на сумму 3,9 млрд долларов. Часть этих средств — 1,4 млрд — были выплачены сразу. Остальные деньги станут доступны по итогам полугодовых обзоров исполнения программы кредитования.

Евросоюз, в свою очередь, оказывает финансовую поддержку Украине в меньших объемах. В мае Киеву пообещали перевести транш в размере 500 млн долларов. Однако эти деньги поступят на счет Незалежной, если государство продолжит сотрудничество с МВФ.

Получается, что Владимира Зеленского «загнали в угол». Он вынужден выполнять установки МВФ и европейских властей, иначе его государство окажется без необходимой финансовой помощи.

[2] Может, лично вас, как фабриканта, и устраивает упущенная прибыль, когда вы заплатили рабочим больше, чем могли бы им, надавив, заплатить. Но у вас есть конкуренты, которые раздавят вас низкой себестоимостью продукции при дешёвых рабочих и дешёвых поставках. Под угрозой разорения и гибели вы не можете покупать, скажем, меха по 20 рублей шкурка, если кто-то рядом покупает их за 10 рублей. И это не вопрос вашего личного выбора, это вопрос вашей конкурентоспособности!

Сейчас на главной
Статьи по теме
Статьи автора