Кризис иерархических систем 2

В продолжение прошлого поста.

Итак, иерархия. Наверное, это понятие может считаться базовым для современного варианта человеческой цивилизации. Поскольку именно иерархическое устройство обеспечивает функционирование самого главного элемента нашего бытия – производственных систем. Точнее сказать, обеспечивает наилучшим образом. А точнее, обеспечивала до недавнего времени. Впрочем, об этом будет ниже. Пока же можно только сказать, что именно иерархическое устройство явилось тем, что позволило социумам, находящимся в самых различных частях света, получить конкурентное преимущество над остальными.

Впервые  это произошло на Ближнем Востоке в т.н. «Плодородном Полумесяце», где появились первые общества,  разделившие своих членов на тех, кто «право имеет» — сиречь, может реализовывать свою волю – и всех остальных, выступающих инструментами для этой воли реализации. На господ и рабов, или же, на «начальников» и «подчиненных». Разумеется, тут сразу же стоит сказать, что эти понятия не эквивалентны современным, однако указанный уровень приближения для нас достаточен. Поскольку он показывается самое главное: в данной системе взаимоотношения между людьми оказывались резко неравноправными. В том смысле, что «хозяин» («начальник») получал возможность давать любые повеления своим «рабам» («подчиненным»). Последние же на него подействовать никак не могли.

Это, как ни странно, давало данным обществам несколько преимуществ. Во-первых, позволяло создавать производственные системы, уровень «миропонимания» которых был эквивалентен миропониманию самых высокопоставленных членов. Например, при строительстве разветвленных оросительных систем в древних восточных царствах понимание того, как они работают, было лишь у самой «верхушки» жрецов. (Разумеется, понимание весьма условное, проявляющееся через сложные религиозно-мифологические концепции, однако при этом достаточное для той поры.) Все же остальные – от царских вельмож до последних рабов – могли только воплощать в жизнь их указания. (В то время, как в первобытных общинах для любых решений необходимо было получить «консенсус» от всех входящих в них членов.)

Подобная система имела огромные преимущества, состоящие в том, что требовала ничтожное количество «подготовленных граждан». Поскольку общество того времени могло дать некое подобие образования – т.е., умение пользоваться имеющейся системой знаний – именно немногим. Эта проблема усугублялась тем, что сама система знаний была крайне неудобной в использовании: требовалось пользоваться обширной и противоречивой религиозно-мифологической системой, тесно переплетенной со множеством ритуалов. Поэтому тех же жрецов было мало, а их указания могли быть введены в жизнь только при беспрекословном исполнении нижестоящими. Безо всяких попыток рефлексии – так как все остальные просто не понимали, о чем тут идет речь. Как, скажем, происходило с прогнозированием разливов рек и иных природных катаклизмов – что являлось необходимым следствием существования «гидравлических цивилизаций». (В том смысле, что пользоваться «календарем» подобных явлений, «сокрытым» в недрах множества мифов, могли только немногие.)

И указанное положение было, фактически везде. Скажем, в военном деле, где от множества воинов требовалось полностью полагаться на волю полководца, поскольку иначе любая битва превращалась в «собачью свалку». (Которая была менее эффективна, нежели самые примитивные способы «военной организации» — вроде пресловутых фаланг.) Собственно, именно поэтому уже в древности «цивилизованные народы» — то есть, те, кто был поделен на господ и рабов – с относительной легкостью покоряли народы свободные, т.е., жившие общинной жизнью. (Не всегда, разумеется, и не везде – но в рамках статистических допущений дело обстояло именно так.) Или же, в строительстве массивных сооружений – скажем, военных крепостей, в прокладки дорог, в обеспечении логистики больших государств, ну и т.д., и т.п.  Именно поэтому «иерархические» — то есть, живущие в классовом разделении – народы и создали «цивилизацию». Сиречь – сложную систему человеческих взаимоотношений, знаний и умений, а так же, обеспечивающей все эти инфраструктуры. (От храмов до нефтеперерабатывающих заводов.)

Поэтому еще лет сто назад сомневаться в благости иерархии было невозможно. Точнее, нет – как раз сто лет назад – как раз во время «формального торжества» классовых социумов – этот самый базовый принцип человеческого бытия начал подвергаться сомнению. Дело в том, что как раз в то время те самые основания, на которых и лежало его преимущество, перестали быть абсолютными.

Во-первых, это коснулось образования. Которое где-то с конца XVIII столетия перестало быть уделом немногих, начав постепенно «расползаться» по всем социальным слоям. Да, вначале это касалось лишь развитых стран, да и количество социальных слоев, охваченных образовательным процессом, было невелико. (Это были представители т.н. «обеспеченных классов».) Но постепенно необходимый уровень обеспеченности падал – и потому, что образовательные системы, «обкатываясь», постепенно набирали эффективность. И потому, что общее благосостояние общества росло, и оно могло позволить себе распространять все более дешевеющие школы в массы. Поэтому уже к концу позапрошлого – началу прошлого столетия всеобщее начальное образование стало восприниматься нормой. А к середине ХХ века стало возможным говорить о «всеобщем высшем». (Правда, данный шаг так и не был сделан – но об этом будет сказано уже отдельно.)

Во-вторых, это было связано с повышением эффективности самой системы знаний. В том смысле, что уже к «классическому периоду» Античности произошел переход от чисто религио-мифологической к т.н. «философской» форме их существования. Которая была на много порядков более логичной, и гораздо менее противоречивой. Если же добавить сюда появление письменности, еще сильнее упростившей работу с данными знаниями: их теперь не требовалось держать в голове, а также можно было вести их распространение за пределами «своей физической локации» — то можно понять, насколько серьезной была эта революция. Которая подготовила революцию следующую – а именно, появление науки в современном смысле. (Последнее произошло в период XVII-XIX веков для разных отраслей знания.) Разумеется, было множество и других изменений: появление библиотек, книгопечатания, периодической печати, наконец, интернета – что делало «знаниевый корпус» все более доступным для каждого конкретного человека.

Ну, а в третьих, стоит указать на то, что само общество, построенное на раз и навсегда – по крайней мере, в сравнении с человеческой жизнью – установленной производственной системе, также перестало быть нормой. В том смысле, что скорость изменения технологий, которая в древности составляла столетия и, даже, тысячелетия, со временем возросла до десяти и менее лет. (Т.е., время «господства» одной технологической системы стало измеряться не в тысячелетиях, а в годах, а потом  и в более коротких временных единицах.) При указанной скорости пресловутые затраты на создание и «устаканивание» производственных иерархий – которыми ранее можно было пренебречь – стали существенно влиять на ее эффективность. Если же учесть необходимость роста этих самых иерархий в связи с усложнением процесса труда – о чем, собственно, и писалось в прошлом посте  – то можно сказать, что данная система полностью утратила свой смысл.

То есть, тысячелетиями работающая система оказалась «подточенной» и в плане своей эффективности – перешедшей сегодня в вопиющую неэффективность. И в плане возможности построения альтернатив – поскольку тот базис, что еще вчера мешал существованию чего-то иного, кроме иерархии, изменился кардинально. И продолжает меняться – в том смысле, что упрощение доступа к информации и возможности ее обработки  еще сильнее снижает требования к «право имеющим». Позволяя, в принципе, довести возможность «наличия права» до каждого члена общества. Еще раз: попробуйте сравнить положение египетского жреца – начиная с необходимости его подготовки и заканчивая способами его работы – и нынешнего «менеджера среднего звена, для которого даже высшее образование «второго эшелона» часто кажется излишним. Разумеется, только кажется – поскольку в реальности оно, в основном, недостаточно для действительно продуктивной работы – но сути это не меняет.

Поскольку, в любом случае, понятно, что «стоимость» образованного субъекта – т.е., работника способного к чему-то иному, нежели просто «копать или не копать» — упала по сравнению с прошлым на несколько порядков. И подошла вплотную к стоимости обычного «квалифицированного рабочего». На этом фоне большая часть привычных аргументов «за иерархию» просто исчезает – скажем, если еще в конце XIX  столетия достаточно было сказать, что «простолюдины просто неграмотны или малограмотны» по сравнению с аристократами, то сейчас это сделать невозможно. Поскольку часто оказывается, что малограмотны именно «руководители», и что именно «руководители» практически не понимают принципов производства. (Крупный менеджмент, а уж тем более, крупные государственные чиновники сейчас настолько увлечены процессом взаимной конкуренции, что на что-то иное у них просто нет времени.)

То есть, так же, как обычно и происходит для базовых социодинамических процессов – т.е., для процессов, определяющих развитие общества – для смены «производственной парадигмы» одновременно оказались готовыми и «возможности». Сиречь, способы построения безиерархического общества: удешевление образования, упрощения работы со знанием и улучшение способов обмена информацией. И «необходимости» — т.е., потребности в данной форме организации. Состоящие, во-первых, в ускорении скорости смены технологий, а, во-вторых, в невозможности дальнейшего наращивания иерархических уровней при росте сложности производимой продукции. То есть, никаких оснований для сохранения иерархии сейчас нет.

Ну, а о том, что из этого следует, будет сказано уже отдельно…