Оккупанты с «технологического фронта»

Если Константин Сонин, либеральный экономист, профессор одновременно и Чикагского университета, и нашей ВШЭ, хоронит саму идею либерального развития, то мы отнюдь не против. Понятно, что из его уст это звучит весомее, чем из рук записного критика капитализма, потому что Сонин – отчасти сам капитализм, мыслящий орган либерально-рыночной системы, близкий и к правительственным сислибам РФ, и к либеральной оппозиции. Человек медийный, на предмет либерализма – проверенный и майданный. И что же он говорит, если прислушаться?!

— Ну, вот и надо понимать, что никакого роста и развития без иностранных инвестиций в такой стране, как Россия, быть не может. Россия — это не страна, которая находится на технологическом фронте. То есть в том смысле, что мы не делаем никаких технологических изобретений — ни организационных, ни производственных. Соответственно, для нас ключевую роль в развитии играет то, с какой скоростью мы адаптируем технологические новинки, и насколько легко их адаптировать. Вот всё, что осложняет — это, в частности, любые ограничения на приход иностранных инвесторов, — это всё рост задерживает и в каком-то смысле полностью блокирует[1].

Тут случай ликования учёного, потому что для учёного главное – не переспорить оппонента, а прийти с ним к согласию. Когда двух мнений больше нет и быть не может. Мы ищем истину, и нам важно, чтобы наши находки подтверждались из самых разных источников. Только в этом случае они будут несомненными.

Мы не только не станем спорить с профессором Сониным насчёт заявленного им предмета, но и бурно согласимся. Мы ведь тоже ровным счётом об этом же!

Сложившаяся экономическая модель – вредительская и враждебная России. В ней не может быть никакого роста и развития без иностранных инвестиций. В ней РФ не находится на технологическом фронте. В этой системе РФ не делает никаких технологических изобретений — ни организационных, ни производственных. В этой системе координат, заведомо проигрышной, РФ может развиваться, только если ей извне разрешат, а извне ей не разрешат, ибо меру и степень «любви» Запада к России мы все уже на себе ощутили сполна!

Эта экономическая система обречена, как теоретически, так и практически. Она не просто волочится в хвосте – её волочат в своём хвосте те, кто желает ей наихудшего.

Адаптировать «технологические новинки» эта система, может, и хотела бы, да кто ж ей даст? Что, иностранные инвесторы придут сюда с технологиями завтрашнего дня? Или хотя бы сегодняшнего?

Промышленный шпионаж во всём мире занимается тем, что пытается добыть новинки технологий самыми неприличными способами – а тут вдруг некие «инвесторы» придут сами и сами их выложат?! Чтобы мы могли их быстро и легко адаптировать?

Вы представляете себе эту картину? За океаном напряжённо, сгорая на работе работают учёные, технологи, инженеры, конструкторы… Они создают нечто принципиально новое, и хотят поделиться этим со своей страной, но им говорят голосом профессора Сонина:

-Вы что, с ума сошли? Какой там собственный народ, когда русские ещё эти новинки не адаптировали?! Собирайте свои чертежи, опытные разработки, прочие манатки – и немедленно в Россию! Вот когда в России запустите новинки – тогда уж и у себя дома можете приступать…

Сонин почему-то «скромно» умалчивает, что «ограничения на приход иностранных инвесторов» могут быть и с той стороны. Именно с целью «рост задержать и в каком-то смысле полностью блокировать» у враждебной сверхдержавы. Как бы радушно не встречали инвесторов в РФ – ничего, кроме дерьма, грязи и дряни, архаичных, давно отработанных дома архаизмов они не привезут.

И всё «развитие» сведётся к обслуживанию Запада в роли придатка к его хозяйству. На правах чернорабочего и расходного материала для ИХ экономики. Что, по мнению авторитетного среди либералов экономиста Сонина и есть единственный путь России. В его понимании это так и только так. Хорошо бы и нам его услышать, понять, согласиться с ним: в либеральных реалиях это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так и только так.

Они подсовывают нам выбор между ничем – и позорной ролью придатка. Уверяют, что стать придатком – лучше, чем ничем. Мол, домашнего поросёнка откармливают, а дикого кабана в лесу – только отстреливают. Потому, мол, быть домашним поросёнком лучше… А цель откорма какова, позвольте поинтересоваться?

+++

Если говорить сухим языком политэкономии, то иностранные инвестиции – это потеря суверенитета. Именно так их и трактуют в истории: вводя французские деньги, царская Россия теряет суверенитет, превращается в «полуколонию». Но вводя собственные деньги в Иран или Китай – царская Россия именно через свои инвестиции колонизирует уже их.

Если на этот счёт все согласны в историческом смысле, то почему этого не понимают в современности?! Формула проста и жестока:

Чужие деньги = чужая власть.

Почему? Объясняю «на пальцах»: деньги сами по себе, как денежные знаки, – ничто. Они не больше, чем узелок на память, костяшки счётов или запись в амбарной книге: просто условный знак, используемый в процессе распределения благ между людьми.

Деньгами дензнаки становятся только тогда, когда за ними стоят сила и власть. Вы можете самому себе выписать тонну аллюминия или сто тонн – по вашей бумажке вам их никто не отгрузит. А вот по бумажке, подписанной уполномоченным лицом – вам могут отгрузить чего угодно. Всё, что в компетенции этого уполномоченного лица.

Если хозяин склада написал кладовщику, чтобы вам выдали валенки или коромысло – куда деваться кладовщику? Идти на конфликт с собственным хозяином? Но если вы сами что-то напишете кладовщику – то это будут письмена в дурдоме!

Пока вы не являетесь уполномоченным лицом – все ваши расчёты или бумажки не имеют никакой стоимости. Однако же они не отрицают формального уважения к вашей персоне.

Кладовщик, отказываясь выдавать вам валенки без визы хозяина склада, в то же время и не думает отрицать ваше звание народного певца или статус академика! У него и в мыслях нет – думать, что ваш диплом поддельный, не заслуженный. Просто звание народного певца или академика права на получение валенок и коромысла с данного склада не даёт. Что тут непонятного?

Зайдёт в магазин генерал в полной генеральской амуниции – ему сигареты просто так дадут? Означает ли то, что ему не дадут сигарет даром – отрицание его генеральского звания? Ни в коей мере! Проблема вообще в иной плоскости.

Продавец в ларьке может выдать товар даром только тому, кого приведёт хозяин ларька. И тут уж не важно, генерала он привёл или бомжа: он хозяин, он велит дать – значит, так и будет…

+++

Но что это значит? То, что каждый обязан вызубрить в начальной школе: власть есть распределение и распоряжение. Внешние атрибуты значат очень мало – как генеральский мундир в винно-водочном магазине. У магазина есть хозяин, и генерал, не столковавшись с хозяином – является рядовым покупателем, не более.

Человека могут избрать куда-то подавляющим большинством голосов и с кристальной чистотой процедуры выборов. Если это не даёт полномочий распоряжаться благами, то это не власть. Человека могут помазать на царствие, с безукоризненным соблюдением всех церковных процедур. Но это само по себе не подпустит его к распоряжению благами. Мало ли на свете законных королей, нищими сбежавших на чужбину от гильотины?

Деньги не часть власти – они и есть сама власть. Точнее, конечно, не они сами, а то, что за ними стоит, обеспечивая их платежеспособность. От этого ствола в наши дни ответвляется немало «ветвей власти», которые, по сути своей, безвластны. Изображая власть, подобно тому, как актёр изображает короля на сцене, они по своей роли не управители, а жертвенные животные. Те бычки, которым сперва поклоняются, а потом режут в рамках положенного ритуала. А бывает, и отпускают: всё как жрец скажет. Беги, мол, козлик, и неси в пустыню все наши грехи…

+++

Отсюда ясно: государство, критически зависимое от иностранных инвестиций – не суверенно. Оно может иметь какие-то внешние, фальшивые атрибуты государственности, но ведь и актёр может нарядиться фельдмаршалом: главнокомандующим это актёра не делает. Играя фельдмаршала, актёр подчиняется режиссёру, выдавшему ему эту роль.

Люди, по наивности увлечённые вопросами выборов да перевыборов, вопросами их регулярности, честности и прозрачности – порой не задумываются, кого, собственно, и на какую роль выбирают.

Выбрать-то недолго, вопрос – чем именно будет распоряжаться избранник. И если он ничем в пределах своей компетенции не распоряжается, то и толку от него, как от козла молока. А раз от него нет никакого толку, то какая разница – по каким процедурам и с какой степенью прозрачности его выбирали?

Нет никакого парадокса в том, что самые ненужные выборы – самые честные. В борьбе за никчёмное, ничего не дающее обладателю место – никому в голову не придёт заниматься подтасовками, фальсификациями, подлогами и подвохами. И вообще – на кой чёрт бороться за место, на котором человек ничего существенного решить не может?!

Приведу нейтральный пример – Грецию. Все помнят триумфы политика Ципраса в этой стране, когда греки выбирали сперва его, а потом его позицию на общенациональном референдуме. Однако Грецией давно уже правит не избранное правительство, а совет её кредиторов-банкиров. Ципраса просто выставили за шкирку вон, заменив премьера на покладистого. Потом Ципрас снова выиграл выборы – и снова без толку. Получилась формула: «голосуй-не голосуй, всё равно получишь ничто».

Греки могут выбирать Ципраса, а могут не выбирать. Это ничего не меняет в их судьбе и в реальном управлении ресурсами Греции, мобилизованными под грабительские проценты навязанных стране иностранных займов.

У греков осталось, в сущности, только одно право: узнав о решении банкиров, улыбаться ему или рыдать. Но такое «право» никто не отнимает и у рабов…

+++

Инвестиции – о которых говорит Сонин – по их экономической сущности, РАЗРЕШЕНИЕ НА РАБОТУ. Чтобы понять, что это такое, построим простенькую условную логическую модель.

Допустим, что есть поле, есть хозяин поля, и есть безземельный крестьянин, который имеет и возможность, и желание вырастить на этом (чужом для него) поле урожай.

Может ли он сразу приступить к полевым работам?

Нет, конечно!

Если он без спросу засеет чужое поле, у него не только отнимут урожай, но ещё и сверх того накажут за самоуправство.

Крестьянин канючит у хозяина поля разрешения на работы.

У хозяина тоже есть свой интерес: необработанное поле зарастает бурьяном, не приносит дохода. Сам работать в поле хозяин участка не планирует. Бросить или дать тому, кто желает пахать?

Очевидно, дать, но с условием: часть урожая сдать хозяину в «награду» за милостивый допуск к работам. У меня поле – у тебя дело. Дело невозможно без поля, поле бесполезно без дела. Раз так, давай поделим к взаимной пользе результаты дела на поле!

+++

Теперь, понимая эту схему отношений, усложним её. У одного человека есть деньги. У другого денег нет, но очень нужны, чтобы вложить в реальное производство каких-то благ. Безденежный выступает городским аналогом безземельного. Денежный – городским аналогом землевладельца.

Нужно быть конченым шизофреником, чтобы думать, будто деньги – бумажки или чеканные кружки. Или нолики в компьютере. Естественно, нет! Деньги отражают владение ресурсом, полем для труда.

У того, у кого много денег, не потому их много, что он их много нарисовал. У него много денег, потому что он – фаворит власти, её представитель. Иначе у него или вовсе не было бы денег, или бы отняли.

Что может дать владелец денег безденежному? Чемодан резаной бумаги? И как поможет делу этот чемодан?

Владелец денег даёт безденежному разрешение на обработку каких-то ресурсов, к которым у безденежного собственного доступа нет. Если был бы собственный доступ – зачем ему тогда нужен инвестор?!

Зачем, к примеру, арендовать чужую землю, если собственной полно? Зачем нанимать чужую технику, если обладаешь собственным достаточным технопарком?

+++

Иностранные инвестиции в РФ, или любую иную пост-советскую республику, отражают, конечно, не перевоз через границу чемоданов с резаной бумагой. Они отражают геоэкономическую и геостратегическую реальность, согласно которой – владелец обрабатываемых ресурсов находится за границей. Он может разрешить их обрабатывать, а может и «наказать», закрыв доступ.

Говоря научным языком – это очень скверная ситуация. Скажем, деревья в России. Лесорубы – русские. Но просто так лесорубы не могут пилить деревья. Им зачем-то нужен чемодан валюты для начала работ. Не рублей, заметим, а именно валюты. Что, валюта – пила? Топор? Как может валюта помочь валить лес или творить творог? Ведь и рабочие руки местные, и то, к чему их прилагают – тоже местное. А без иностранных инвестиций – «ничего не получается». И даже ничего не начинается.

Те, кто мог бы строить – сидят и не строят. То, что могло бы быть уже построено – не начато даже на нулевом цикле. Почему?
Потому что у ресурсов приложения труда – заокеанский хозяин.

Он свои разрешения на труд раздаёт исходя не из интересов развития данной территории, а из собственных, нам не всегда понятных интересов. А иногда и весьма понятных: вы, мол, сырьё гоните, а мы его будем перерабатывать, и готовое вам же продавать. В итоге у вас пустыня – а у нас рабочие места. У вас «экономически избыточное население», кандидаты на вымирание, а у нас – добавочная стоимость!

И, наконец, то о чём сказал профессор Сонин, вполне компетентно: у нас технологический фронт, у нас сосредоточено изобретение технических и организационных новинок, а вы – доедаете наши объедки. То, что мы для себя сочтём негодным, как поношенное пальто – мы сдадим вам, в «секонд-хэнд». Да ещё и пристыдим: такие хорошие обноски, а вы рыло воротите!