СССР: будущее в прошедшем?

5 августа 2019 из опроса «Левада-центра», с тревогой опубликованного «Ведомостями» стало известно: отношение подавляющего большинства россиян к советской власти лучше, чем к современной российской. Респонденты «Левады» охарактеризовали советскую власть как близкую к народу, сильную, прочную и справедливую. Российскую власть они посчитали криминальной, коррумпированной, далекой от народа, чужой и бюрократичной. Либералы не остановились на достигнутом, и проанализировали предыдущие опросы. Они показывают стабильность отношения.

«Левадой» отмечается, что подобные суждения сохранялись даже в благоприятные для власти (точнее, те, которые власть сочла для себя благоприятными) 2008-м и одах. Либеральные аналитики теперь гадают – как же за столько лет люди «счастья своего не поняли» — жить под их нечутким руководством?

Устойчивость суждений свидетельствует о «глубоко лежащей в массовом сознании структуре представлений», заявил директор центра Лев Гудков. «В нашем обществе нет актуальной политики и не накапливается политический опыт», — объяснил политолог Глеб Павловский. Странный человек! Ну, накапливался бы – и что? Иной результат бы был?!

В декабре 2018-го две трети россиян рассказали о сожалении по поводу распада Советского Союза. Либералы успокаивают себя тем, что в течение последних 10 лет этот показатель не поднимался выше 61 процента, тогда как в 2000-м году максимальное число ностальгирующих было зафиксировано в размере 75% опрошенных.

Огорчим их – утешают они себя напрасно. С 2000-го года просто ушла часть «помнящего» поколения и народилось новое поколение, для которого СССР – древняя история. Актуализация темы возврата снизилась, ибо молодым некуда возвращаться – они там и не были.

Но ведь нужно понимать разницу между конкретно-исторической (во многом сектантской) оболочкой идей цивилизации и их коренной сутью, центральным содержанием.

Человек может ничего не знать про советскую жизнь – но это ведь не отнимает у него способности отличать добро от зла, умное от глупого и безумного, справедливость от несправедливости. Само по себе это «различение духов» может облекаться в форму ностальгии по утраченному или мечты по новому.

Невозможно психически-здоровому, адекватному человеку вбить в голову, что то безобразие, которые устроили Ельцин и его криминал – «мечта и счастье».

Пока человек психически вменяем, безобразие для него остаётся безобразием, а мародёрство – мародёрством. При этом он может ничего не знать про советскую жизнь, погребённую пеплом варварских эпох.

+++

Нравственные претензии к рыночному либерализму и его подвидам (от либерал-фашизма до «либертарианского» хаоса «дикого поля») сводятся к тому, что рыночные ценности противоречат всем известным человечеству нравственным системам. Невозможно найти такую народную мораль, которая поощряла бы расхитительский хаос растащиловки или грубое, криминальное конфискационное насилие.

Именно это противоречие (между традиционной моралью и социальными практиками) видит чаще всего обыватель в современной жизни РФ и Запада, именно это и вызывает ностальгию по временам, когда всё было не так безнравственно и цинично. Светлее и добрее, что-ли…

Менее заметны простому обывателю, зато хорошо понятные учёному и работнику культуры претензии к либеральной рыночности, выдвигает Разум.

Культ торгашества и продажности наносит удар не только по общественной морали, но и по науке с культурой.

Под угрозой сама рациональность, разрушается логико-аналитический аппарат, связность мышления. Исчезают из практики трезвость целеполагания и всякая долгосрочность проектирования.

Люди стали жить не только воровски, но и одним днём. Обворовываются не только ныне живущие, но и (и даже ещё больше) грядущие поколения, которые, к тому же, активно истребляются либеральными ненавистниками деторождения.

Если фундаментальная безнравственность рыночного либерализма создаёт ему народную оппозицию, то его безумие, подмена рациональности звериными инстинктами в человеке, должны (хотя бы теоретически) создать ему и интеллектуальную оппозицию элиты умственного труда.

Роковой поворот 1991 года (предопределённый воровскими делами в правительственном аппарате задолго до 90-х) вывел нас на дорогу, описанную В.Высоцким:

Вдоль дороги — лес густой
С Бабами-Ягами,
А в конце дороги той —
Плаха с топорами…

То есть движение омерзительно, результат – катастрофический.

Понятно, что мы идём неправильно – и понятно, что придём в неправильное место. Точнее, никуда не придём, потому что ходим по кругу. Но круг этот не вечен: расшатав устои цивилизованного образа жизни, мы однажды придём к какой-то из множества глобальных катастроф, после чего бессмысленное кружение взаимного обворовывания (и мечтаний об оном) закончится.

Главная претензия к либеральному рынку:

Неограниченность личных доходов на нём (главный соблазн, привлекающих людей в рыночный выбор) неизбежно порождает неограниченность нищеты и бесправия. Если один имеет право и возможность забрать себе всё – другому, совершенно очевидно, не остаётся ничего!

+++

Рыночному либерализму нечего дать людям, кроме горя, пота и слёз[1], но и против глобальных катастроф ему выставить, очевидным образом, нечего.

Нет у рынка ресурсов, которые обеспечили бы «предоплату» средств борьбы с надвигающимися вероятностями: кто из частных собственников отдаст свои доходы для отражения метеорита, падающего из Космоса или экологической катастрофы?

Кто заранее станет готовиться к предсказанной футурологами угрозе – если все заняты «зарабатыванием денег» здесь и сейчас?!

+++

«Роковая слабость» социализма – в его неразрывной связи с образованием, развитием разума и абстрактного мышления человека. Ведь социализм опирается на разумно понятую необходимость, а либерализм – на иррациональность инстинктивных желаний.

То есть пропаганда либерализма действует напрямую (голую женщину показали – ты возбудился, куда ты денешься!), а пропаганда социализма требует качественного образования и способностей к аналитическому прогнозированию. И действует только на человека, прошедшего серьёзную общерациональную подготовку.

Разум способен вычислить несчастье задолго до его прихода, «проиграв в уме» цепь причинно-следственных событий. Для животного беды нет ровно до тех пор, пока беда не пришла. Животное весело резвится и за секунду до падения метеорита, не зная, что он летит к Земле: откуда животному об этом знать?

Разум строит будущее, высший разум – будущее на века (отсюда и попытки создать плановую экономику). А животное обустраивается в настоящем. Будущего для животного не существует – как, впрочем, и прошлого.

Потому если разумный человек делает «как надо», то животное — «как хочется». И если зверюшку заставляют делать то, что ей не хочется (но надо) – она воспринимает это как насилие, жестокость, тиранию. Понять, зачем её принуждают действовать против её похоти, зверушка не может, и думает, что над ней просто издеваются.

Само строительство будущего по науке, по плану, проектно – воспринимается животным как пытка. «Почему я чахну над математикой, когда мне хочется играть в футбол?» – восклицает ребёнок, и он совершенно искренен. Иногда он со слезами это говорит…

+++

Если человек умён и образован, то тот майданный праздник непослушания, который ему предлагают либералы (а теперь уже с легализацией наркоты, проституции, содомии и т.п.) он отвергает по формуле: «я не хочу разрушить своё будущее и будущее моих детей».

Но если человек глуп, как пробка, мышление его разорванное и бессвязное, если он инфантилен и не сумел к 20-30-40 годам повзрослеть, то соблазн «свободы» с наркотой и блудом для него неотразим.

Развитый ум увлекается грядущими перспективами, слабый ум податлив текущим желаниям.

Развитый интеллект строит ракеты, слабоумный наслаждается самоудовлетворением. Убедить слабоумного в том, что ракеты лучше, важнее и интереснее самоудовлетворения – нереально. Он должен сперва перестать быть слабоумным – только потом поймёт. Никак не наоборот!

+++

Зависимость социализма от ума, от высших форм рационально-логического мышления – стала его ахиллесовой пятой в истории.

«Свобода» рынка подкупает тем, что для неё вообще ничего не нужно, кроме неё самой. Чтобы быть «свободным» в рыночном смысле – нужно, чтобы тебя никто ни к чему не принуждал, и только.

Образование, например, совсем не нужно: хочешь, покупай его в платной школе, не хочешь – дураком ходи. Твоё дело.

Достатка с изобилием тоже не нужно: тебя никто ни к чему не принуждает, а как ты при этом живёшь и что кушаешь – другой вопрос. Оттого нищие – формально самые свободные люди на земле: никто не хочет с ними возиться, они никому не интересны, и в полной мере предоставлены сами себе (что и есть «свобода»).

Всякая диктатура, даже самая уродливая и дебильная – хочет от человека чего-то добиться, куда-то его направить. И только «свобода» по-либеральному ничего от человека не добивается, никуда его не толкает, ни к чему его не принуждает.

Всякому диктатору человек в той или иной степени интересен; и лишь «свободе» человек вообще не интересен ни с какой стороны. Именно поэтому диктаторы будут возиться с Пастернаками и Солженицыными, пригибая их, подрезая, но одновременно их и культивируя, как Мичурин яблони.

А «свободе» безразличны и Пастернак, и его читатели. Безразличны до такой степени, что вся среда высыхает и вымирает, брошенная в никуда, всеми забытая. Какие вам книжки, когда нужно рылом землю рыхлить, жёлуди искать?!

+++

Зависимость социализма от умственного развития массы приводит к тому, что попав к дуракам, он тут же сворачивается, как молоко в кислоте. С либерализмом же такого не происходит – либерализм устойчив к любой среде любого умственного уровня. Он же не запрещает жить по уму – он только не настаивает на этом.

Умных либерализм подкупает свободой от цензуры, а дураков – возможностью безнаказанно буйствовать и хулиганить. Каннибалов – подкупает повышением доступности человечины к столу.

Дистиллированная прозрачность «свободы» ничем не подкрашена, и уживается с чем угодно: и с прекрасным, и с чудовищным. Ведь она дробит единый мир на множество мирков, а коллективный разум – на множество автономных эгрегоров. В одной локации «свободы» может быть роботизированный хайтек, а в другом, мирно уживаясь, каменные орудия палеолита. Замкнувшись в себе, мирки не проникают друг в друга, знания и практики не становятся всеобщим достоянием – потому что к ним не принуждают «общеобразовательной, принудительной, насильственной программой».

Самая главная претензия учёного к либеральной «свободе» — в том, что хаотичность накапливает энтропию. Всякая система (не только общественная) – если не управляется единым разумом извне, предоставленная сама себе – приходит к наиболее вероятному из возможных своих состояний. Оно же – самое примитивное из её возможных состояний.

Люди выбирают свободно – но «как-то так получается», что по большей части они выбирают низшее и худшее. Это и есть, научным языком говоря, накопление энтропии в замкнутости самопредоставленной системы. Никто к этому не принуждает из единого центра, процесс аморфный и диффузный, самозаводящийся.

Если люди предоставлены сами себе, и живут согласно своим внутренним животным желаниям, а не согласно священным скрижалям – то они, как правило, выбирают дегенеративные формы поведения, следуя биологическому инстинкту «экономии сил организма». Согласно этому инстинкту сытое животное – спит. Теоретически оно могло бы заняться саморазвитием, чтением, учёбой, но это повышенный расход энергии организма.

В силу инстинкта экономии сил животное предпочитает «не дёргаться, пока не припрёт» (исключение, и не случайное – игривые детёныши животных). То есть активность животного порождается только крайней нуждой, непосредственно воздействующей на него. Потому хищники предпочитают не охотиться, если есть возможность питаться падалью, и т.п.

На том же основании неразвитый духовно человек предпочитает бандитизм и побирушничество созидательному труду.

+++

Понимает ли это широкая масса в РФ? Думаю, не столько понимает отчётливо, сколько интуитивно чувствует. Оно ощущает кожей, по запаху, что общество, которое зациклено на выборах и перевыборах, на том, проводятся они или не проводятся – встало на путь в никуда.

Человек интуитивно чует, что запрет каким-то хищным деятелям избираться в Мосгордуму так же мало значит для дела прогресса и человечности, как и разрешение им туда избираться.

И во всех либеральных дрязгах самая разумная позиция – шекспировская: «чума на оба ваших дома»… Ибо это всё Монтекки и Капулетти, чей конфликт носит характер зоомахии[2].

Воспоминание о том, что мы когда-то жили в обществе, более высоком по шкале цивилизованности ОТЦ[3] — и приводит к устойчивому показателю ностальгии по советским временам.

Конечно же, далеко не идеальным.

Но всё познаётся в сравнении – по шкале прогресса. А тут всё однозначно: советское общество было куда выше по ней, чем современное.