Труд, доходы и насилие

Хотя, конечно, деньги бывают разные, и рубль не равен доллару, но при оплате труда, иной деятельности – они все одинаковые. Вопрос ведь не в том, сколько стоит денежная единица, а в том, сколько таковых вам дают – или не дают. Оплата труда и иных услуг зависит не от номинала валюты, а от доступа к ней. Можно получать крупные суммы в дешёвой валюте, и они будут равны мелким суммам в дорогой валюте, что каждый уже, думаю, понял. Важно ведь не то, в каких деньгах платят человеку, а то, сколько ему платят этих денег.

Сколько стоит рубль? Сколько стоит доллар? Юань и т.п.? Столько же, сколько стоит труд. А труд, если помните мои предыдущие статьи, никакой внутренней, собственной стоимости не имеет. Во сколько его оценит плательщик (всегда субъективный) – столько он и стоит. Этим оплата труда отличается, например, от школьной линейки, в которой всегда и всюду двадцать сантиметров. А труд сантиметрами не измеришь: двадцать сантиметров труда землекопа в Австралии оценят в одну сумму, в Китае в другую, в Эквадоре в третью, а в Швейцарии – в четвёртую. Сантиметры имеют собственное содержание, труд – нет.

Поэтому так трудно понять, много или мало вам платят: к труду не приложишь школьную линейку, чтобы точно измерить его стоимость. Оплачивается вообще не труд, а статус человека. Есть огромное множество примеров никак не оплачиваемого труда – который не оплачивают на том основании, что он «не нужен». Причём иногда он действительно не нужен[1], а иногда это уловка работодателя, желающего сэкономить.

Это правило (оплачивается не объём или качество труда, а статус трудящегося) распространяется и на национальные валюты. Никакой самоценности, внутренней стоимости нет ни у доллара, ни у рубля, ни у юаня. У них не может быть высокого или низкого курса, потому что сами по себе они (как условные знаки) ничего не стоят.

Правильный ответ: за сколько их у вас принимают, столько они и стоят. Это – ответ экономической науки, единственно-научный из всех ответов. Сам по себе условный знак ничего стоить не может[2]. Он стоит ровно столько – за сколько вы можете его сбыть.

Приведу иллюстрацию: допустим, у вас есть какой-то предмет, для вас не представляющий никакой ценности, рассматриваемый вами как мусор. Но ваше отношение к этому предмету, ваше непонимание его стоимости – совершенно не важно, если есть те, которые готовы обменять его на что-то ценное. То есть: цена условного знака определяется его сбытом, никакой иной цены[3] у условного знака нет.

Деньги – это просто власть, которую, впрочем следует отличать от номинальной «власти». Это – реальная власть, которая навязывает то, что считает нужным, в пределах физических возможностей. Так, например, приказы террориста, захватившего заложников, являются денежными средствами террориста, которыми можно «оплачивать» труд заложников, навязывать им те или иные формы деятельности и быта, «выкупать» у них ранее принадлежавшие им ценности и т.п.

Осуществляя свою власть над заложниками, террорист вместе с тем (и автоматически) навязывает обменные схемы. Примерно на таком же базисе определяется и стоимость доллара США: она включает как кнут, так и пряник, причём кнут первичен, а пряник вторичный.

Насилие неприкрытое. Это понятно без комментариев – как американская бомба, падающая на Ливию или Югославию. Бомбе никаких законов, кроме гравитации, не требуется – и юридическое обоснование бомбёжек, расстрелов, резни – необязательно.

Насилие, трактуемое, как законность. Навязывание признания реального (объективного) беззакония как номинальной (субъективно утверждаемой) законности. Дело в том, что «Закон» — понятие двоякое. У слова два смысла, злонамеренно (и давно) сложенных в один термин.

Есть «Закон» в смысле «Закон Божий», то есть вечные, неизменные скрижали справедливости, связанные с различением добра и зла, истины и лжи. Это Заповеди, которые существуют нерушимо от начала истории, и независимо от шустрых законодателей. Человек может игнорировать Закон Божий, но отменить его он не может.

А есть «Закон» в смысле фиксации человеческого словоблудия и блудомыслия, когда люди пытаются собственную шкурную выгоду высечь на камне, присвоив себе звание «законодателей». Этот «закон» принимается или отменяется по воле уполномоченных (себя уполномочивших) лиц, он целиком зависим от людей. Теоретически – любой текст, даже самый бредовый, можно сделать «законом» (в чём преуспели американцы) во втором смысле. В первом же смысле «Закон» нельзя придумать и принять, как нельзя и собственной волей отменить.

Проще говоря, есть Закон как концентрация человечности, нравственности, совести. А есть «закон» как указание начальства, оформленное в письменном виде, к которому принуждают силой.

В первом законе вообще ничего не меняется, второй – меняется чуть ли не каждый день.

Насилие незаметное, латентное. Оно осуществляется за счёт манипуляции сознанием людей. То есть человеку вначале внушается нечто для него совершенно инородное, а потом он принимает это в себе – как собственное мнение и желание.

+++

Многообразные виды насилия лишают смысла все и всяческие экономические мотивации оплаты труда и доходности того или иного места. Власть устанавливает свою систему распределения благ, которая порой вообще никак не совпадает с трудовым вкладом и общественной пользой индивида.

Так возникают явления, демонстрирующие неразрывную связь обладания властью – и величины денежных доходов. Где нет одного – там нет и другого. Возникают:

Лишенчество – полное исключение человека из процессов разделения труда, организации производства и, соответственно, из распределения благ.

Обделение – кабальные, тяжёлые условия включения человека в процессы разделения труда, организации производства и, соответственно, из распределения благ.

Фаворитизм (финансовый) – доплата путём перераспределения благ в пользу фаворита от других людей.

Всё это густо смазывается демагогией о «невероятной пользе» миллионеров для общества, и «совершенно лишнем труде» небогатых, обделённых людей. Но и достоинство, и качество, и ценность труда определяются «в обратном порядке»:

-не из полезности выводят размер вознаграждения;
-а, наоборот, из размера вознаграждения пытаются вывести представление о полезности.

Если он, по какой-то причине, большой, то и деятельность считается престижной, уважаемой, сверхполезной. Стоит его убрать – и возникает впечатление о том, что вчера ещё престижная деятельность есть никому не нужная толчея воды в ступе.

+++

Там где источником оплаты выступает не труд (объективно производимое в материальном мире действие), а статус трудящегося (субъективная оценка властями вашей полезности для них) – первоисточником всякого дохода является Господство.

Для ОТЦ[4] очень важно понимать, что сложившееся ещё до К.Маркса деление типов власти на социально-экономические формации условно и наивно. Оно отражает лишь некоторые внешние стороны проявления власти, и не затрагивает сущности[5].

Развитие общества определяется не развитием производительных сил, науки и техники (всё это – сугубо вторично по отношению к внутреннему умственному и нравственному развитию людей[6]). Уровень общества формируется через переход от зоологических инстинктов к миссии служения, от доминирования к управлению.

+++

Доминирование (силовое подавление) Если Хаммурапи или Сталин, Де Голль или Сальвадор Альенде (в данном случае, неважно кто) не подавит своих противников, то противники уничтожат их. Иногда по идейным соображениям (антикоммунисты считают своей священной миссией свержение власти коммуниста). Иногда по шкурным (феномен Хрущёва). Но, по большому счёту, не так важно, уничтожили ли вождя по идейным или по шкурным соображениям: дела своего, для которого он приходил к власти, вождь не сделает.

А потому совершенно неважно для истории, какие именно были намерения у того, кого уничтожили, и у тех, кто уничтожал. Надо принять как закон политологии: если политика можно уничтожить, то его уничтожат. При это добрый он или злой, прогрессивный или реакционный – значения не имеет. Если его можно силой свергнуть – то он никакой. Для истории, прогресса и цивилизации его просто нет.

А потому доминирование, как силовое подавление всех альтернатив себе наверху – выступает «аттестатом зрелости» для любого политика. Это экзамен, который нужно сдать, чтобы быть допущенным до других экзаменов. Это арифметика, не постигнув которой, бесполезно браться за высшую математику. Это аксиома, без которой бессмысленны все доказательства теоремы.

Если правитель осуществил силовое подавление конкурентов за власть – только после этого встаёт вопрос о его миссии в истории: прогрессивен он или реакционен, благо несёт или зло своему народу и т.п. Ибо свергнутый врагами по определению не несёт своему народу ничего!

Рождаясь из простого силового подавления, из грубого насилия, по мере развития цивилизованности общества власть, сохраняя потребность в эффективном насилии, обретает и иные, более сложные и дополнительные функции.

Управление (организационно-просветительские функции).

Параллельно вопросам устойчивости и незыблимости власти, и, конечно, только после их установления, возникают и вопросы миссии власти, убеждение в том, что власть терроризирует население не только для самосохранения, но ещё и с какими-то организационными и просветительскими целями. Если доминирование — господство низшего уровня, то управление – то же самое господство, но уже высшего уровня.

Здесь (конечно, параллельно долгу граждан перед властью) возникает представление о долге власти перед гражданами. Власть через идеологию саму себя делает должником: она обязана обеспечить тот или иной жизненный уровень, образование и просвещение подданных, улучшить и облегчить им условия жизни, привести их к чему-то и куда-то.

Поскольку никто власти ничего навязать не может – эти функции она навязывает сама себе. Мостик тут один: идеология. Только она делает самого крупного хищника в саванне служителем неким абстрактным, умозрительным идеалам. А не просто жруном и убийцей, каким он был в роли простого льва.

+++

Управляя взамен грубого доминирования, власть отходит от субъективизма назначения фаворитов, пытается прийти через идеологию (а иначе нельзя) к более объективному порядку распределения благ, оплаты труда и т.п. Конечно, иного пути к построению развитого общества не существует!

Однако в этом видна и ахиллесова пята цивилизации в области управления обществом: деидеологизация напрямую и тотально способствует ОЗВЕРЕНИЮ власти, провалу её от попыток управлять к грубейшим исходным животным формам простого доминирования.

А раз так – ни о какой оплате по труду не может идти и речи. Грабитель, ворвавшийся в дом, и перераспределяющий блага с помощью пистолета, понятно, никакого вклада в цивилизацию или пользы общему делу при распределении в уме не держит. Фаворитизм носит подчёркнуто-субъективистский характер полного и окончательного волюнтаризма.

Как у Ельцина в 90-е.

Как у ФРС США – попросту диктующей всем курс доллара или цены на все производимые товары…