Будущее города

Что воплотится в нашем будущем — антиутопия или утопия

УРБАНИСТИЧЕСКАЯ АНТИУТОПИЯ

На «Матрицу» можно взглянуть как на перспективную модель города. В фильме машины захватывают контроль над человечеством. Это уж слишком! Никто ничего захватывать не будет – под контроль передут добровольно. Можно пофантазировать. В городе одной из проблем является транспорт. Он нужен для ежедневного перемещения из дома на работу, на учебу. Компьютерные связи, автоматизация позволят снять эту необходимость. Можно представить, что станет возможным выполнение необходимой работы или обучение прямо дома. Начинается рабочий (или учебный) день, человек подключается к компьютеру и выполняет необходимые функции или получает нужную информацию.

Возможным станет и оказание медицинской помощи на расстоянии: датчики снимают показания и передают их в сеть, доктора ставят диагноз и воздействуют на пациента не выходя из своего кабинета с помощью кибернетических устройств. Не надо дожидаться, пока приедет «Скорая помощь», лечение происходит незамедлительно.

Что остаётся? Отдых? Можно предположить создание таких виртуальных симуляций, которые заменят самое превосходное путешествие в любую точку мира, причем без особых затрат, и, в отличие от реального, это приключение всегда получится, не будет никаких непредвиденных обстоятельств. Подключенная аппаратура поможет проконтролировать состояние организма и создать необходимый тонус. Человек сможет перемещаться в любую точку планеты со скоростью мысли, это похоже на достижение некоего суррогата «духовного состояния», существования вне бремени тела. Мечта сбывается? Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Не стоит забывать и об общении, человек уже не будет одиноким. Уже сейчас Интернет предоставляет безграничные возможности — можно запросто разговаривать с человеком на том конце света.

И современный горожанин мало передвигается, а при таких достижениях его существование может вообще ограничиться маленькой капсулой, напичканной электроникой. На что станут тогда похожи города? Нет никаких магистралей, жилая площадь в домах сведена к минимуму, и сами здания становятся похожи на гигантские ульи.

Но можно предположить, что автоматизация будет возрастать, необходимость любой работы будет вообще снята с человечества, жизнь превратится в чистое развлечение, игру.

Правда, в этом случае человек станет совершенно излишней частью созданной им гигантской машины. И хорошо, если киберы смогут его использовать хотя бы в качестве батареек — это большая удача, а то ведь, глядишь, и просто выкинут в мусорку. А можно представить и вариацию на тему Апокалипсиса: в один прекрасный день в этом электронном Эдеме прекращается подача энергии…

“ВЕСТИ ИЗ НИОТКУДА, ИЛИ ЭПОХА СЧАСТЬЯ»

Начиная с января 1890 года на страницах журнала «Коммонуил» начали печататься первые главы утопического романа Уильяма Морриса «Вести ниоткуда». Утопия — это воля к преодолению злой современности. Утопия Морриса была поиском выхода из капиталистического безумия. Он пишет: «В последний период цивилизации люди попали в порочный круг в области производства товаров. Они создали необыкновенно сложную систему купли и продажи, которая называлась «мировым рынком». Этот мировой рынок, раз возникнув, заставлял вырабатывать всё больше и больше товаров, независимо от нужды в них. Таким образом, помимо затраты труда на производство всего необходимого, приходилось ещё изготовлять множество бесполезных предметов, удовлетворяя мнимые или искусственно созданные потребности». Современная цивилизация имеет силы, чтобы справиться с проблемой голода, создать жильё для каждого человека, предоставить возможность для получения образования, но вместо этого ресурсы тратятся на потребительскую гонку, на удовлетворение все возрастающих, безумных аппетитов избранного меньшинства. В жертву этому молоху приносится энергия миллионов людей, вынужденных вести полуголодное, жалкое существование. Труд в этой системе в любом случае является рабским и

принудительным, только рабскую цепь в данном случае заменяет постоянный страх нищеты и голодной смерти. Машина в этом обществе не только не облегчает труд, но еще более закрепляет систему принуждения.

Книга Морриса была направлена не только против капитализма, но и против проектов механистического, казарменного социализма. Взяться за перо его заставила полемика с Эдуардом Беллами, представившим будущее в виде идиллии одной большой фабрики, где царствует почти военная регламентация труда и бюрократическая организация. Моррис был сторонником индивидуалистической концепции социализма. В описанной им картине будущей Англии нет больше городов. Лондон превратился в конгломерат деревень, мирно раскинувшихся в тенистых долинах. Нет ни фабрик, ни правительства, ни денег. Товары в магазинах выдаются по просьбе и надобности посетителей. Жизнь возвращается к естественной простоте, которая накладывает свой отпечаток на все — архитектуру, одежду. Образование перестает быть средством в борьбе за место под солнцем и становится «искусством знания», добычей знания ради самого знания. Но самое главное — раскрепощение труда. Моррисон прекрасно осознавал, что мало освободить рабочего от капиталистического гнёта, в нем необходимо пробудить великую жажду творчества, иначе всё будет тщетно и освобожденный из нужды раб станет всего лишь сытым рабом. Подлинное освобождение труда — это превращение его в искусство, доставляющее эстетическое наслаждение. Машины в утопии Морриса нужны только для того, чтобы, возложив на них утомительную и трудоемкую работу, вернуться к радости ручного труда. В его представлении будущая Англия должна стать страной искусных ремесленников, изготавливающих красивые и только необходимые вещи, причем лучшим отдыхом для них является возможность отправиться на лодке вверх по реке, чтобы помочь в сборе урожая.

В статье «Как я стал социалистом Моррисон писал: «В настоящее время на искусстве именно и лежит задача раскрыть рабочему лучший мир. Искусство должно указать ему, что есть иная жизнь, чем та, что он влачит изо дня в день. Искусство должно научить рабочего человека наслаждаться красотой, как наслаждаемся ею мы, интеллигентные люди, избранная кучка. Оно должно пробудить в нём стремление творить самое прекрасное в той или иной форме. И этого мало. Искусство должно не только пробудить в массах этот новый круг потребностей, но и довести их до такой интенсивности, что красота стала бы необходимым элементом их жизни, стала бы такой насущной потребностью каждого, как и хлеб».

НОВЫЙ ОРГАНИЧНЫЙ МИР

Демографическая ситуация напрямую увязана с жилищной проблемой; без создания дешевого, доступного для всех жилья её невозможно будет переломить. Интересно, что на наших глазах, например, в электронике произошёл удивительный прорыв, но в области строительных технологий всё остаётся по-старому — в ходу у нас в основном тот же самый кирпич, который использовался и сто и тысячу лет назад. Неужели невозможен прорыв и в этой области, который раз и навсегда снял бы жилищную проблему? Очень важно создание таких конструкций, из которых собрать дом мог бы даже не специалист. Создание жилья должно стать проще простого, не может быть, что при желании здесь ничего нельзя было придумать. У нас вымирают села, а города представляют собой жуткую, античеловеческую среду, при сохранении которой практически ничего нельзя изменить к лучшему. Город в его нынешнем состоянии будет всегда порождать оторванную от корней, анонимную, безликую толпу, а она, в свою очередь, будет создавать определенные общественные отношения. Необходимо найти альтернативу современному городу. Но мы не можем вернуться в старый деревенский уклад, должно появится что-то новое.

В конце прошлого века в Англии Эбенизером Говардом была выдвинута идея города-сада, который должен был сочетать в себе лучшие стороны города и деревни. Практическое воплощение её натолкнулось на многие трудности потому, что оно было всего лишь попыткой улучшения сложившегося положения вещей. Наше отрицание современного мира должно вылиться в создание новой цивилизации, в которой иным будет всё градостроительство.

Я пытался фантазировать – каким мог бы стать город будущего. Необходимо ликвидировать этот ужас на дорогах, индивидуальный транспорт заменить на общественный, гибкий, эффективный. Он должен быть экологическим – электрическим и подземным. Под землю можно опустить и всю грузовую доставку, возможно заменив ее подобием пневмопочты,  и автоматизировав. А города превратить в сплошную парковую зону с дорожками для пешеходов и велосипедистов.

Постройки можно сделать не такими тяжеловесными. Унылые бетонные прямоугольники сводят с ума. Что если применить принцип лего и собирать дома из жилых блоков на целую квартиру. Массивность построек диктуется двумя требованиями – несущей конструкции и теплоизоляции. Что если пластиковые блоки навешивать на металлический каркас. А нагревательные приборы ставить внутрь пластиковой стены, создав эффект своеобразного термоса. Такой лего-дом можно собирать по мере надобности – по потребностям, формируя не унылый однообразный прямоугольный силуэт, а создавая разнообразные формы.

Заглядывая в далекое будущее можно представить, что грань между искусственным и естественным будет преодолена и благодаря генетике станут возможны саморастущие дома, которые будут частью природной среды.

Наши дома серы и безлики. Отсутствие стиля поразило не только архитектуру, у нас бесформенно и безобразно всё — политика, экономика, культура. Я, может быть, буду не совсем понят, но мне кажется, что мы должны создать не просто идеологию, а новый стиль. Если вы взглянете на человеческую историю, то найдёте там историю стилей. Стиль — это проявление души. В советских постройках запечатлена вся история души этой эпохи — от авангардизма 20-х к псевдоримскому стилю эпохи сталинизма и, наконец, к мертвой серятине времен застоя.

В древней архитектуре сочеталось рациональное и иррациональное — и то и другое было равно целесообразным; одно отвечало потребностям тела, другое — потребностям души. Стены наших серых жилищ так угнетающе мертвы потому, что с нашими душами что-то произошло. Найти стиль — это значит обнаружить собственную душу. Мы не можем примерить к себе что-то вычитанное из книг или срисованное со старой архитектуры — это никак не решит нашей проблемы. Мы должны воскреснуть здесь и сейчас. И в данном поиске снимаются противоречия между традицией и утопией. Традиция ассоциируется с памятью, а утопия — с жаждой свершения. Но самая смелая мечта может быть одновременным припоминанием об утерянном рае, пробуждением дремлющего в душе архетипа. Наша национальная утопия — это воплощение потаённой Светлой Руси, проявление скрытого Китеж-града, который несравнимо реальней дьявольской фантасмагории современного мира.