Запад: рождение звероизверга

​Евреи строили себе Храм 46 лет[1]. Это очень поучительная история, в которой много знания об устройстве жизни и общества. Еврейские пророки и законоучители неоднократно подчёркивали тот факт, что Храм нужен не Богу, а самим людям[2]. Главный смысл Храма, что подтверждено как в иудаизме, так и (тем более) в христианской традиции – занять людей общим делом. Это – не только формула от Бога, но и формула человеческой цивилизации. Сказано: «Пусть сделают они Мне святилище, и буду обитать среди [или: внутри] них» (Исх. 25:8).

То есть в людях, а не в святилище. В общем-то, не одно, а два, или даже три поколения евреев приходили в эпицентр упований и клали там камни. Рос не только Храм (единый для целого народа), но росло и единство вокруг Храма. На религиозном языке это называется «Бог обитает внутри людей», а на светском языке науки – занятые общим делом люди не мешают друг другу, а помогают.

Не убивают друг друга – а наоборот: видят в существовании ближнего залог осуществления главной своей мечты. Мол, одному-то мне столько камней не осилить, без этих моих единоверцев не воплотится моей главной мечте! Трезвость социолога заключается в том, что если вы убираете единое для народа Возведение Храма (не обязательно здания – речь идёт о грандиозной общей мечте) – то люди начинают непременно, как звери, грызть друг друга в неистовой конкуренции.

То есть альтернатива – скажет вам опытный социолог, знающий законы социума – небогата. Или мы строим какой-то Храм все вместе, или мы поубиваем друг дружку…

+++

Трудами зоопсихологов к нашим дням накоплен достаточно обширный материал, обобщающий психологию животного. В центре картины мира животного стоит оно само, а так же его стая и/или выводок. Это и есть для него центр Вселенной. Ничего более значимого или более умного, чем центр Вселенной – предполагать нельзя. Важная особенность зоопсихологии – инстинкт уничтожения нетождественных подобий себе. Согласно этому инстинкту чёрные вороны заклёвывают белую до смерти (или наоборот, если речь идёт о стае ворон-альбиносов). Согласно ему же примитивные племена, стоящие на самой низкой ступени общественного развития – пытаются привлечь чужаков, как инструмент, для уничтожения соседнего племени. Чужак кажется примитивному сознанию явлением природы, как стихии, а нетождественное подобие – врагом. Так индейцы привлекали англичан, чтобы истребить других индейцев, а славянские, наиболее отсталые в развитии, племена – чтобы истребить других славян.

Весь мир делится для животной психологии на две половины: служебную полезную и ненавистную вредную. В мифологии чукчей Бог создаёт плохих людей (иные народы севера), ставит над ними чукчей, высших людей (расовая теория в чистом виде). Отдельно объясняется происхождение русских: Бог создал их, чтобы доставляли высшим людям (чукчам) железо, чай, сахар и порох. То есть русские выступают в данном случае полезным служебным элементом мира. Остальных следует поработить, а эти полезные, хоть и не высшая раса, конечно, их нужно использовать…

Отмечу, что уровень сознания чукчи 17-го века выше, чем уровень сознания, например, современного либерала-«заукраинца». Чукча уже мыслит некоторыми обобщениями: он выделяет нации, осознаёт своё единство с другими чукчами и т.п.

А зверь в полном смысле на такой уровень обобщений неспособен. Дальше стаи или выводка (банды, мафиозного клана) он обобщать не в силах. Центральное место, отведённое себе в картине мира (в сознании кошки она, а не человек – хозяйка дома, в котором живёт) – делает любого союзника временным и служебным придатком к личным амбициям, вороватым планам, суть которых у животного – «схватить сладкий куш и убежать подальше прятать». А поскольку все хватают – и все бегут, то и получается война всех со всеми: за личный сладкий куш…

+++

Сам по себе вопрос – откуда в ХХ веке вдруг появляется вторичный примат, почему мы сталкиваемся с фигурой звероизверга, в полной мере раскрывшейся в «заукраинизме» – сложный, большой, болезненный и тяжёлый. Вина за массовый приход звероизвергов – раскладывается на очень многие цивилизационные институты.

Вырождение церковных институтов, из которых выветрилось просветительское содержание Абсолютной Идеи – породило квазирелизиозные течения нравственного очищения.

У КПСС нравственность сводилась к поведению (мол, попы жулики – сами не служат тому, что проповедуют) и потеряло источник, мотивацию.

Нравственное поведение – должно восходить к Абсолютной Идее, к Бессмертию, к Вечности – а иначе зачем оно? Какой смысл в нравственном поведении посреди дарвинистской картины борьбы видов за существование?

Так появляются две калеки цивилизации: религия без справедливости и справедливость без религии. И та, и другая – страдают неполнотой, отсутствием либо состава, либо основания. Нравственность без Абсолютной Идеи (как и фундаментальная наука, и логическое сознание) – становится бессмысленной и непонятной новым поколениям.

Логика, в частности, предполагает всеобщую взаимосвязь и причинно-следственную непрерывность. Без Вечности такое немыслимо: человек помер без последствий, и всю цепочку оборвал. Какое ему дело до последствий его поведения, если ни его самого, ни даже его Вселенной больше нет? Смысл фундаментальной науки – в передаче знаний следующим поколениям, а для смертного нет никакого будущего. Нравственность требует непрерывного вечного Бытия; для атеиста (понимает он или нет) – Бытия нет, все поступки – лишь утопающие во тьме забвения лики Небытия. Забытого нет, как если бы его вообще никогда не было.

На покойной КПСС, как, впрочем, и на лже-культах карго-религий лежит большая доля ответственности за перерождение человека в звероизверга. Понятно, что цель была не такой – но результат вышел именно таким. Ведь законы естества можно не знать, не понимать, в упор не видеть – но не подчиняться им невозможно.

+++

В определённый момент – это очень хорошо прослеживается социопатологом по советскому искусству, например, кинематографу – происходит уравнивание, отождествление просвещения и растления. Просвещение, лишённое сакральных скрижалей, «света тихого», лежащего в самом корне слова – превращается лишь в сумму знаний-отражений. И «просвещённый» человек, отсечённый от верха – начинает накапливать знания о всяких извращениях, мерзостях и «глубинах сатанинских».

Уже героям Л.Толстого и Горького стыдно не знать и не говорить о разных уродствах, тёмных сторонах человеческого поведения – чтобы не показаться «наивными» и «дурачками». Какой же ты просвещённый человек – если не рассуждаешь с важным видом о содомитах, масонах, преступном мире, «хлыстах» и всяком прочем патологическом отребье поведенческой модели? Они же есть – а ты про них не знаешь! Так ты пономарь деревенский, а не просвещённый человек!

Растление, уравнявшись с просвещением, выживает просвещение, как дёготь-мёд в единой бочке. Грязи от столкновения с чистотой ничего страшного, а чистота от столкновения с грязью исчезает. И происходит следующий ход, отражённый в советском искусстве, подводящий к мерзости «перестройки»: растление подменяет собой всякое просвещение.

Растление ближе к природе, сильнее, более зоологически цепко, чем отвлечённые абстрактные идеи. Вскоре мы получаем человека, у которого никаких абстрактных идей уже нет, а одна грязь в голове. И при этом – величайшие амбиции «просвещённости», базирующиеся на знании гадостей больше, чем другие знают. В наши дни уже никого не удивляет, что просвещённость и креативность, современность – вообще напрямую сводят к разврату и содомии. А простая человеческая порядочность воспринимается как «темнота необразованная», «деревенщина», «азиатчина»…

+++

Из растления сознания человек соскальзывает в зоопсихологию. Животное сознание, оперирующее узкой конкретикой, понятной близкой практикой – вытесняет сложный аппарат человеческого сознания, созданного веками и тысячелетиями аскезы и борьбы с внутренним грехом человека. Никаких обобщений! Никакой вселенной вне меня и моего «Я»! Нет никаких человечеств, цивилизаций, культур, народов – это всё химеры для «разводки лохов». Есть только Я – и возможность украсть нужные мне вещи…

Со стороны носитель зоопсихологии выглядит как слабоумный садист. Очевидны остаткам цивилизованного мира и его глупость, и его опасность. Пустить его на улицы городов – то же самое, что хищных (и нехищных) зверей выпустить на эти улицы из зоопарка. И вам, как в Киеве, придётся ходить по улицам, по которым рыскают тигры, волки, гиены, шакалы, козлы…

Слабоумие звероизверга связано с отмиранием абстрактного мышления, предельной конкретизацией всех его помыслов. Садизм же, если его спектрально разложить на составляющие – вытекает из зоологических инстинктов страха и доминирования. В актах зверства садист доказывает себе, что он – доминирующая особь. И в то же время реализует свой страх, превентивно уничтожая как реальную, так и выдуманную опасности. А поскольку это всё накладывается на сознание архаическое, потерявшее способности обобщать или видеть сложные причинно-следственные цепочки, то мы имеем в итоге украинскую армию и украинские «нацбаты».

+++

Нельзя сказать, что Западноевропейская цивилизация иррациональна. В прошлые эпохи она демонстрирует нам образцы высочайшего рационализма. Однако в ХХ веке по геополитическим соображениями она встала против планового хозяйства (в борьбе с Россией-СССР). Встать против планового хозяйства – значит, встать против разума, как такового. Ведь разум и есть планирование. Всё разумное запланировано, а случайное – неразумно, именно потому в логике делят разумное и случайное. А стихии называют «слепыми»: подчёркивая, что они неожиданные, следовательно, незапланированные. Следовательно – вне сферы разума.

Этот путь борьбы с разумом (нежелание идти русским путём, путём геополитического конкурента) – завёл Запад в болото сюрреализма и в тупик кафкианского маразма. Всё чаще и чаще, глядя на поведение западных лидеров, слушая их речи – возникает вопрос: а здоровы ли они психически? Адекватны ли они реальности?

Периферия политической системы характерна тем, что лучшие явления центра в ней минимизируются, а худшие, уродливые – наоборот, возрастают. Периферия, провинция – обречены быть пародией и гиперболой собственного центра, столицы. И если в центре чего-то не хватает, то на краях (украинах) – его не хватает гораздо круче.

Общая болезнь Запада – утрата образа будущего. Ничего, кроме апокалипсиса, мысль Запада разглядеть впереди не может, и гадает лишь об одном: какого рода будет апокалипсис? Роботы ли нас уничтожат, вирусы ли или падение метеорита?

Долго приводить цитаты, поверьте (или проверьте в интернете) – я анализировал десятки лекций как заграничных, так и наших глобалистов. Везде алгоритм футурологии таков: «Грядёт ***ческая революция (нужное подставить самим). Она будет величайшим испытанием, кто-то от неё выиграет, нужно не оказаться в числе проигравших, и т.п.».

Революции у разных футурологов разные. У кого демографическая, у кого постпроизводство, у кого «эра пост-труда», у кого информационная, у кого биотехнологическая и т.п. Но все – слышите – все! – они почему-то всё время «величайшее испытание для людей» и «угрожают отстающим»…

А, собственно, почему? Почему не может быть какой-нибудь технической революции, которая сделала бы хорошо всем, а не избранным, «успевшим запрыгнуть в вагон»? Почему все глобалисты представляют будущее, как страшную угрозу, как геноцид, из которого можно выскочить только величайшими усилиями и величайшим напряжением сил? Разве приход электричества, или механизация сельского хозяйства, или появление экскаваторов чем-то угрожали «оставшимся в числе проигравших»?

+++

Ответ – прост. Запад отверг плановое развитие, и с ним отверг разум. Отверг разум – прильнул к инстинктам (вспомним о роли стриптиза, половых вожделений в разрушении чопорного стариковского СССР). Прильнув к инстинктам – провалился в зоопсихологию. А провалившись в зоопсихологию – попал в дарвинистский мир борьбы за существование. А там всё время так: нет сожравшего без сожранного.

Теоретически мы могли бы прийти к выращиванию мяса в пробирках, с уходом от убийства животных, и это было бы величайшим торжеством как науки, так и гуманизма. Но не в условиях кафкианского сюрреализма рыночной глобализации, в которой не только массовый забой животных, но и массовое убийство людей – обыденная практика.

Поэтому у западников любая «***ческая революция» предполагает миллионы жертв, «не вписавшихся в новый рынок». Они по-другому мыслить разучились!

Но, конечно, никакой «***ческой революции» Запад в его нынешнем состоянии не совершит (что бы вы там не вписали вместо звёздочек), потому что он катится по рельсам деградации, и всё больше путает виртуальный «пиар» с реальными событиями.

Постепенно всё скатывается на наших глазах к «украине» — то есть к слабоумному садизму. И выражение «глобус Украины» вскоре может перестать быть шуточным…

+++

То, что человеческая цивилизация, пусть и зигзагами, но постоянно движется путём восхождения к абсолютному знанию, абсолютному добру и абсолютным возможностям (очевидный идеал цивилизации) – придумал Карл Маркс. Ну, и ещё кое-кто из несостоявшихся пророков. Якобы история в процессе борьбы обществ выбраковывает примитивные формы и открывает дорогу перспективным…

Это не факт, на самом деле. Хотя крокодил примитивнее обезьяны – куда больше вероятность, что крокодил съест обезьяну, а не обезьяна крокодила.

Сегодня очень велика вероятность, что деградация человека во вторичного примата переставит местами Запад и Восток. Ближний Восток с его идеями халифатизма – находится в Средневековье, в 13-м или 15-м веке по шкале развития. Звероизверг типа Homo Ukrainus – по той же шкале ниже 9-го века. У него амбиций, конечно, как у европейца эпохи Киплинга, но амбиций маловато: цивилизации нужно сознание, способное усваивать сложные абстракции.

С этой точки зрения араб – твёрдый монотеист, он уже поднялся до определённого уровня обобщения жизни и природы (средневекового). А это косматое чудище – оно же не православное, не католическое, и даже не языческое! Это животное во власти простейших инстинктов: животной вороватости, заставляющей енотов потрошить помойки у людей, полового (включая извращения всех видов), животного страха перед силой (по Крыму – ни одного выстрела) и животного садизма в доминировании над слабым (бойня на Донбассе). А ещё, конечно, чисто звериный инстинкт пожрать послаще и побольше – в современной социологии именуемый «потреблядством».

Араб, конечно, сам не сделает ни пулемёта, ни вертолёта, но саблю он выковать в состоянии, и возможно – даже из дамасской стали. А вот уровень дегрода «школы ЕГЭ» – дубина питекантропа…