ПАСХАЛЬНОЕ…

Отчаянье и надежда

Вчера устал и лег спать пораньше. Но потом проснулся, ворочался и не мог уснуть… Взял планшет, покопался на Ютубе, на глаза попался ролик с названием… что-то вроде «Самые страшные фотографии, которые видели криминалисты»… Как-то так.. В ролике нет видеоряда. Там просто читается текст. И, как правило, это истории про людей, которые умирали очень нехорошо и в одиночестве…

Я, конечно, пожалел, что посмотрел такое видео, вернее – послушал. Уснуть я сразу так и не смог, а лежал в темноте и думал…

В этом году из-за самоизоляции так и не удалось попасть на кладбище. Дело даже не в испуге, не в страхе перед запретами, а в том, что отменили транспорт, а так, как у меня нет автомобиля, то это создало много проблем…. Но когда я бываю на кладбище, то не могу удержаться от того, чтобы не смотреть на памятники, на кресты, на фотографии и даты жизни и смерти. Это как читать книгу жизни. Кажется, что покойники как-то по особому смотрят с поблекших эмалевых фотографий, это словно взгляд с другой стороны — оттуда. На страницах этой книги часто встречаются трагедии: умершие дети, молодые люди с одинаковыми датами смерти. И невольно начинаешь понимать – что за каждым крестиком, за каждым холмиком – агония, мука, страдание, горе. Молодая девушка смотрит с крестика, храня за этим взглядом какую-то большую беду, какой-то ужас… И вот все кладбище представляется таким … закопанным в землю страданием… А потом я и всю историю вижу, как череду непрерывной агонии, мук и страданий: миллионы корчатся в предсмертных муках.

Иногда мне кажется, что я глубоко и сильно ненавижу этот мир. И у меня появляется странное желание стать на карачки и что-то выблевать из себя– то ли комок мерзкой шерсти, то ли ужас и отвращение…

А еще я думаю о Пасхе… Несмотря на то, что я – совок, мне близок этот праздник. И по традиции, и по смыслу. Мы его отмечали всегда, и в советское время – неизменно. Есть в этом праздники что-то весенне-языческое, какой-то не убиваемый  культ предков, уходящий в туманную глубь времен. Но есть и что-то, заставляющее меня о нем все время размышлять в эти весенние дни.

Есть в евангельском повествование что-то очень правдоподобное. Апостолы не описываются, как сверхчеловеки, люди особого ума и смелости. Рыбаки, мытарь… Евангелия не пытается их приукрасить и сообщает, что они не всегда понимали своего Учителя, которого, кажется, порой выводили из себя. Фраза: «О, род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?»  не вполне понятно кому была брошена – то ли народу, то ли ученикам, но спорить не буду, я не знаток Писания.

Очень правдиво то, что предателем стал один из учеников. И то, что апостолы не проявили чудес героизма в защите Учителя, а разбежались. Апостол Петр трижды отрекся от Христа. Эта история совершенно не приукрашивается… И вообще на момент казни Христа – все предельно понятно и естественно. Иисус говорил: «Я победил мир», но в тот момент, когда ученики видели умирающего в жутких страданиях Учителя на кресте им, должно быть, как никогда было ясно, что этот мир победить нельзя. Что его законы неизменны и князь мира всегда торжествует, всегда говорит последнее слово. И если бы на этом была поставлена жирная точка – то какие еще могли бы возникнуть вопросы? Что тут еще надо разъяснять, кто тут такой глупенький? Образ мертвого Христа  с картины Гольбейна – один из пугающих символов в романе Достоевского «Идиот». Чахоточный Ипполит под впечатлением картины пишет в своей записке: «Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя или, вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно, — в виде какой-нибудь громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное существо — такое существо, которое одно стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого существа! Картиной этою как будто именно выражается это понятие о темной, наглой и бессмысленно-вечной силе, которой всё подчинено, и передается вам невольно. Эти люди, окружавшие умершего, которых тут нет ни одного на картине, должны были ощутить страшную тоску и смятение в тот вечер, раздробивший разом все их надежды и почти что верования. Они должны были разойтись в ужаснейшем страхе, хотя и уносили каждый в себе громадную мысль, которая уже никогда не могла быть из них исторгнута. Всё это мерещилось и мне отрывками, может быть действительно между бредом, иногда даже в образах, целые полтора часа. Может ли мерещиться в образе то, что не имеет образа? Но мне как будто казалось временами, что я вижу, в какой-то странной и невозможной форме, эту бесконечную силу, это глухое, темное и немое существо. Я помню, что кто-то будто бы повел меня за руку, со свечкой в руках, показал мне какого-то огромного и отвратительного тарантула и стал уверять меня, что это то самое темное, глухое и всесильное существо, и смеялся над моим негодованием».

С огромным тарантулом – все ясно и понятно. Мы его видим во всем отвратительном великолепии и особенно сейчас, когда в России и в мире творится что-то запредельное….

Очень большая правда в том, что апостолы не поверили женам-мироносицам, и, должно быть, решили, что бедные женщины помешались от горя. И я никогда не испытывал осуждения в отношении поведения апостола Фомы – его то реакция вполне нормальная…

То, что христианская история не закончилась на распятии – большая загадка и тайна. Что случилось с теми простыми людьми, вполне трусливыми и не очень глубокими, что их преобразило? Что изменило их до неузнаваемости, наполнило той мощной верой, что они смогли заразить других? И я не думаю, что это были не просто размышления на диване, разные выдумки, известно к каким результатам приводящие. Там словно бы случилась какая то вспышка, которая своим фактом отменила законы мира, бесконечное торжество огромного тарантула. И я, советский человек, который не крещен и никогда не посещает храмы, в эти праздничные дни все-таки люблю думать о том, что в наш не очень хороший мир иногда проникают такие преображающие вспышки света. И это мне дает надежду…