ЦАРЬ-ПУСТОТА

Фекальные массы имеют тенденцию сливаться: скандально-известный лидер группы «Машина времени» Андрей Макаревич резко высказался в адрес тех, кто критикует Михаила Горбачева. «Интересно, что Горбачева поливают в сети дерьмом именно те мрази, которым он дал свободу — в частности, заниматься тем, чем они занимаются. Сидели бы сейчас секретарями партийной ячейки ПТУ. Да и на это ума бы не хватило», — написал горе-музыкант на странице в социальной сети. Мне, видит Бог, нет никакого дела ни до Горбачёва, ни до Макаревича. Оба они – лишь уродливые наросты на мрачной реальности, которая не ими создана. Не было бы сифилиса внутри организма – не было бы и соответствующих ему сыпи на коже. И потому борьба с поверхностными оспинами не имеет никакого смысла: лечить нужно организм в целом! Об этом и поговорим.

А.Макаревич для тех слоёв, где он вращается, для своей тусовки – типовой до банальности человек. Он выражает даже не своё мнение, а именно мнение своей либеральной тусовки «рукопожатых» и нечистых на эту пожимаемую руку «элит». А у них есть идеология, устойчиво воспроизводимая, и постоянно поносом льющаяся на нас из всех СМИ:

-Бездействие лучше действия!

Один из вариантов этого лозунга давно уже озвучил Д.Медведев:

-Свобода лучше, чем несвобода.

Это лишь вариация общей апологии бездействия, которое безошибочно, ибо кто ничего не делает – тот и не ошибается.

Если Некрасов создал мощный образ «Царя-Голода», то либеральные певцы и борзописцы создают не менее монументальную апологию «Царю-Пустоте».

Самое главное для «царя» (всякого вида власти) – ничего не делать. Это и определяет «прогрессивность» власти в глазах либералов. Если человек никого не расстреливал – то он в принципе не может, по ошибке, в общем замесе, расстрелять невиновных. А потому он и воспевается, как «святой» — ведь на его руках нет крови, а свободу он всем дал…

С точки зрения такого понимания прогрессивности власти – самыми прогрессивными правителями и политиками мира являются жертвы аборта и умершие во младенчестве. Ибо они лично – совершенно точно, ничего плохого ни мне, ни вам не сделали. Они вообще ничего не сделали – потому и зла от них никто не видал.

На этом основании можно бесконечно восхвалять любую несостоявшуюся судьбу, УРАВНЯВ ДОБРО С НЕДЕЯНИЕМ. Кто всю жизнь пролежал на диване – тот самый добрый и благородный человек. Всякая активность поневоле запачкается в делах, и только полная бездеятельность абсолютно чиста. Как салфетка, которую не доставали из фабричной упаковки!

Культ царя-пустоты, как лучшего из политиков, активно вдалбливается в голову слабоумных или молодых, незрелых людей. «Нам не нужен тиран, который правит много лет» — внушают либералы околпачиваемой публике – «Нам нужна свобода».

Идеальный для «свободы» руководитель страны – это тот, который пришёл на год, всем поулыбался, никого не тронул, ничьих интересов не задел, и свалил по окончанию срока. Отбыл, так сказать. Мы им, безобидным, как плюшевая игрушка, год любовались, а через год – другой такой же зайчик в розовом бантике, опять умиляемся… Как много у нас свободы! Наш руководитель вообще ничего и ни с кем не делает!

Он такой вегетарианец, что овец не кушает. Правда, и волков не кушает, по той же причине: вегетарианец. Так что, волки с овцами, как-нибудь сами там между собой разбирайтесь, к верховной власти со своими разборками не приставайте!

Царь-пустота – это идеал политической импотенции. Он, если не молчит, то предлагает только всеми одобряемые решения. А если кто-то возражает – то он пускает дело на согласование, где оно может болтаться в комитетах и комиссиях годами… десятилетиями… столетиями…

Вопрос обделённости бедняков христианство поставило перед обществом более 2 тысячелетий назад. Оно однозначно и громко (как-никак, Бог лично озвучивал) сказало: бедняков утесняют, относятся к ним живодёрски, изуверски, страдания их невыносимы!

И 2 тысячи лет с этим никто не спорил. Пару веков пытались, потом христианство победило, и разговоры в пользу бедных на многие столетия стали признаком хорошего тона в любом европейском обществе.

2 тысячи лет вопрос о том, чтобы помочь беднякам не словом, а делом – болтался у европейской цивилизации на обсуждении. 2 тысячи лет шёл один и тот же диалог, набивший оскомину до дыр в языках:

-Надо, чтобы богатые поделились с бедными…

-Мы не против, но они добровольно не хотят…

-Так может, их силой заставить?

-Вы что! Ведь насилие – зло!

-Так что же делать?

-Уговаривать их дальше, может – снизойдут к мольбам…

И 2 000 лет это повторялось слово в слово, из века в век. Идеологически христианская цивилизация знала туго, что надо бы «как-нибудь» всех подвести под единозаконие. Чтобы закон был один для всех, а тогда и жизнь у всех будет примерно одинаковая[1].

Но с точки зрения приоритета Ненасилия любое предложение, не встретившее всеобщего одобрения – он откладывается на согласование.

Основание? Встретил сопротивление.

А раз встретил сопротивление – во имя ненасилия (чтобы кровь не проливать и вообще не скандалить) – отступил на позиции самоотрицания.

+++

Про Горбачёва ведь не скажешь, что он распустил СССР. Он на словах даже возражал. И никакого документа о капитуляции за его подписью не существует. Как, впрочем, и иной подписью.

Горбачёв просто не препятствовал разрушению страны. Уговаривал не разрушать, а войск не посылал: вдруг кровь прольётся?!

А те, кто действовал против него – были не столь щепетильны. Уж они-то кровушки налили лужами и озёрами!

Но ведь вся та кровища – их грех, а не Горбачёва – кричат нам «высокоморальные» критики, которые убеждены, что ответственность не должна быть коллективной. Мол, каждый должен отвечать только за своё преступление.

Горбачёв был идеальным вариантом Царя-Пустоты, потому он и приводит всяких макаревичей в восторг.

Ах, он не расстреливал! Не сажал! Посаженных до него отпускал! Цензуру отменил! И в итоге за власть не цеплялся: выгнали-ушел… Идеал политика!

Ну, а если к примеру у часового на посту отбирают оружие – а он за оружие не цепляется, это идеальный часовой? Он же в грабеже склада участия не принял: отдал бандитам свой автомат и ушёл подальше…

Царь-пустота не делает ничего плохого по очень и очень страшной причине: потому что он и ничего хорошего не делает. Это помогает Царю-пустоте не делать выбора между дерущимися сторонами. В жизни же всегда кто-то с кем-то дерётся, а ты – над схваткой. Обе дерущиеся стороны от тебя вреда не видели – потому что и помощи от тебя не дождались.

Самое глупое и чудовищное, что внесла в массы «перестройка» — это либеральный культ «царя-пустоты», образ добра как безделья и безответственности, а дезертирства – как подвига.

Хорошо ли, если президент не держится за власть?

Очень и очень плохо.

Солдатами в армии называют всех, от рядового до маршала. И президент – тоже солдат, как и маршал. И нужнее всего солдат – именно тогда, когда идёт самая жёсткая фаза боя, самая страшная схватка. А если он не держится за власть, тогда получается позиция:

-Посижу, пока враг не пришёл… А придёт враг – уйду. Он же меня может убить! Зфчем мне с врагом связываться!

Понимает ли это современный обыватель?

В огромной массе совершенно не понимает.

В огромной массе он хотел бы играть президентами, как воздушными шариками.

А знаете, какой аналог у такой игры?

Идти на крокодилов с игрушечным, пластиковым ножом!

Понимаете, ваш нож – может быть и безобидный, может быть, и не режет насмерть. Но у врага-то нож настоящий, и получается, при ваших либеральных игрищах, что монополия на нож только у врага!

Горбачёв отдал власть криминалу – потому что криминал не обязан играть в ритуалы, принятые во власти. Он – подпольный, и регламентам внутри госаппарата не подчиняется.

И если госаппарат стал конструктивным до полной беззубости – тогда вооружённые бандиты станут единственной настоящей властью в стране.

+++

Всё очень просто. Если вы не убиваете своих убийц – тогда ваши убийцы убивают вас. И для вас всё навсегда кончается…

+++

Либеральная теория власти ставит моральную чистоту и незапятнанность правителя выше его силовых возможностей и боевых качеств. Это оружие, которым киллеры убивают страны.

Увлекаясь «разоблачениями морального облика» лидеров – народы теряют главное: понимание того, что блаженный дурачок на вершине власти не сможет отразить нападения опытных убийц, как бы чист сердцем и помыслами он (дурачок) ни был.

Либеральная теория власти – это крестовый поход детей. Та же мотивация: раз дети невинны, аки агнцы, то они, а не матёрые рыцари, быстрее всех возьмут Иерусалим.

Нам не нужен во власти запятнанный – даже если он прекрасный боец.

А кто вам нужен?

А нам нужен такой, который бы никого не обидел…

Погодите, ребята! Вы же не любоваться им его сажаете! Вы же отбираете себе предводителя для боя, боя жестокого, без правил, геополитической схватки с очень матёрыми хищниками! А как же этот ваш агнец фехтовать будет – если он боевым искусствам не обученный?!

+++

Бывает дело правое. А бывает неправое. Но не бывает дела бессильного. Можно что-то сделать без справедливости, но без силы – нельзя. А потому потребность в ломящей чужую волю силе есть у всех: и у злодеев, и у борцов за правое дело. Иначе они не борцы – а полоумные.

Танку можно противопоставить только танк. Или что-то ещё более мощное по своей поражающей силе.

А если против танка бежать с игрушечными сабельками и детскими дудками, исход понятен, какую бы веру ни исповедовали бежавшие.

Главный закон жизни, который так тщательно прячут от вас в словоблудии либеральные расчленители – всякое Действие намертво зависит от грубой, физической силы субъекта.

Нет силы – нет дела. Не о чем и говорить.

А потому, чтобы добиться торжества силы Права – сперва нужно добиться торжества права Силы. Это как первый и второй акты, и второй акт невозможен без первого.

Победитель может, в принципе, судить побеждённых по священной книге. Если ему заблагорассудится. Победил, а потом говорит: не хочу никакого произвола, дайте мне Скрижали, и будет у нас торжество Права!

Но сперва то – ВЫ ПОЙМИТЕ – торжество силы!

Он же не может этого сделать (или не сделать) – пока он не победил. Никого он судить не может – пока у них нет статуса побеждённых, пока они перед ним не капитулировали.

И вопрос не в том, как он собирается судить: по книжке или «от балды». Главный вопрос – на какой силовой ресурс он опирается, собираясь судить-то! Ибо кому он нужен – если за ним не стоит непобедимых и легендарных дивизий?!

Приведу аналогию: для того, чтобы петь, нужно иметь голос. Тот, кто имеет голос – может петь по-разному. Может арию спеть, а может – «чижик-пыжика». Но если человек немой – то он не споёт ни арии, ни чижика-пыжика, вообще ничего. И потому совершенно безразлично, чего он ХОТЕЛ бы спеть, оказавшись на сцене. Ибо в реальной жизни он на сцене может только молчать. У него нет голоса – нет и песен.

Главная и первая легитимность власти – это её сила. Которая и есть, собственно, для власти и дееспособность, и профессиональная пригодность. Не нравится эта власть – меняй на другую, но при условии: новая должна быть сильнее старой. Иначе старая не уйдёт и новую растопчет.

А люди это очевидное, главное, первейшее – разучились понимать.

+++

При всём многообразии ваших представлений о справедливости и прогрессе — от необходимости побеждать вас никто не освобождал!

Чтобы установить свои порядки (какими бы благими они ни были) – надо сперва выдавить тех, кто пытается установить другие порядки. Не выдавишь – будут другие. А ты думай, чего хочешь, мысли твои равны нолю, пока не сопровождаются делами.

«Мы были против».

Ну и кому какое дело – какими вы были?

Узники Освенцима наверняка были против своего положения. Я уверен – если бы там провели голосование, то подавляющее большинство проголосовало бы за отмену концлагерей.

Но вся штука в том, что хозяева Освенцима никаких голосований среди узников не проводили! И мнение узников – пока они узники, заложники, пленники – никому не интересно.

+++

А самый короткий путь к положению узника в концлагере – это посадить над собой добренького, сладенького Царя-пустоту. Такого, как Горбачёв. И чтобы за власть не держался.

Потащат вас на расстрел, вы к нему с мольбой остановить – а он в ответ:

-Я за власть над вами не держусь! Поправил вами маленько – теперь пусть эти вот вами правят, как хотят!

Молитесь, чтобы царь был, прежде всего, Грозным. А уж потом милостивым. Ибо любая «милость» никому не страшного, умеющего только улыбаться — ровным счётом ничего не стоит.